Я же махнул рукой и направился в кусты орешника. Направление указано верно — мой нос унюхал тонкий аромат сгоревших березовых дров, идущих из-за густого леса. А уж что касательно того, что заметят меня или нет… Я обычный черноволосый паренек, сухощавый, без каких-либо отличительных черт. Обычная куртка, обычные джинсы, обычные кроссовки.

Самое обычное существо человеческого рода — студент, приехавший к дальнему родственнику или родственнице. Никаких регалий, никаких отличий. Конечно, не из бедных, но и не из дворян. Так, помещичий сынуля, который привык перемещаться на своих двоих больше, чем в автомобиле или каком другом средстве передвижения. Рядом младший брат, вихрастый паренек лет девяти, тоже одетый чистенько, но не очень богато и вызывающе.

Чопля будет порхать рядом. На пикси вряд ли обратят внимание, так как эти мелкие существа хоть по природе своей и каверзны, но если не хулиганят, то и внимания недостойны.

Под ногами чавкала мелкая топь. Я старался держаться по краю пруда, чтобы не попасть в скрытую природную ловушку. Не хотелось потом очищать и сушить джинсы. Петька шел за мной следом, старательно ступая след в след. Замыкала наше шествие угрюмо ворчащая Чопля, которая ловко отмахивалась веткой от наседающих комаров. Причем успевала не только своим летучим врагам по хоботкам настучать, но и Петькиных отвадить, щедро награждая мальчишку по ушам.

Чоплю я специально поставил последней, чтобы она приглядывала за мальцом и подала сигнал тревоги в случае чего. А то, что что-то случится, я чуял загривком. Слишком уж тихой был рассвет — птицы уже должны были проснуться и начать своей веселой трескотней наполнять пробуждающийся лес. Уже должны между шелестом листвы под резвыми перепрыгиваниями ветра раздаваться пересвисты.

Да и лягушки молчали, хотя пруд был немаленьким. Уж эти-то квакши должны затягивать заунывные песни, приманивающие комаров. Но нет, только шелест ветра в листве, только перестук друг о друга еловых веток и скрип высоких сосен среди наползающих клоков тумана. Даже бульканья кормящихся карасей не слышно!

Чавкают только шаги, шуршит сухой камыш и… И еле-еле проклевываются ещё шаги, которые старательно пытаются вклиниться в наш переход!

Я дал Чопле и Петьке по корешку травы-разговорника. Чудная трава — вырастает на могилах чужестранцев и срывать её надо обязательно при полнолунии тринадцатой луны. В свойствах этой травы было то, что она помогала понимать все языки на свете. Эффект длится около недели, а потом пропадает, как будто и не бывало. Думаю, что нам больше времени и не понадобится.

— Вот подорвали маленькую пикси лазить ранним утром по болотам. А у меня может от сырости поясницу прихватывает? И ещё крылышки поникнут — кому я без своей красоты-то нужна буду? — слышались позади привычные причитания Чопли. — Какой принц на меня после такого взглянет? А ещё комары накусают так, что мама родная не узнает…

— Найдем мы тебе принца, — буркнул я в ответ, внимательно оглядываясь по сторонам. — Будет тебе принц, без трона, но работящий. Нарожаешь ему кучу пиксиков и будете по вечерам чай с кофием пить, да в окошко какого-нибудь замка поглядывать на закат…

— Твоим бы ртом мед лакать, — хмыкнула пикси. — Эх, когда только я этого принца встречу-то? До той поры придется немало жаб перецеловать и козлам рога поотшибать.

— Ну, без труда не выловишь и рыбку из пруда, — проговорил я, незаметно открывая флакончик со «Слизью оборотня». — Так что надо поднапрячься от души.

Сделал вид, что прикрываю рот при зевании, а сам вылил содержимое на язык. Проглотил…

Гадость редкая, напоминает по вкусу растолченные сопли динозавра, вымоченные в курином дерьме. Но зато увеличивают силу и скорость. Тонну не подниму на бегу, но вот полтонны… А мне кажется, что сейчас это не помешает — еле слышные шаги начали приближаться слева. Пока что обладателя этих звуков не видно, но за малым покажется. Так что нужно быть во всеоружии — друг вряд ли будет красться.

— Поднапрячься? Не для того маманя ягодку растила, чтобы напрягаться от души. Я рождена для любви-и-и, — пропела Чопля гнусавым голоском.

— Я тоже для неё рождена, — раздался слева приятный женский голос, произносящий польские слова. — Может быть мы сестры?

Я тут же обернулся на голос и приготовился защищаться, а также заслонил собой от возможной атаки Петра. Почувствовал, что он высунулся из-за руки, и аккуратно задвинул его обратно. Мал он ещё так на женщин полуобнаженных пялиться.

А вышедшая из-за ствола дерева женщина и в самом деле была полуобнажена. Вернее, она была одета в ночную тонкую рубашку, но мокрая ткань скорее не скрывала, а наоборот — подчеркивала соблазнительные округлые формы. И какая же это была женщина? Скорее девушка лет восемнадцати, сногсшибательная и невероятно красивая.

Русалка? Но вроде бы нет, не прозрачное у неё тело, и кожа не отдает синевой. Но вряд ли будет живая девушка купаться по весне, когда вода ещё толком не прогрелась. Да ещё в такую рань…