— Агата!

Обернувшись на голос того, кого тут быть не могло, я увидела у края дороги большую черную машину с тонированными стеклами.

И Тимура.

Сделать пару шагов к нему было труднее всего на свете.

Он сам подошел.

Забрал чемодан и уложил его в багажник.

А потом открыл дверцу машины.

— Садись, поехали.

— Ну уж нет! — я упрямо мотнула головой. — Сначала скандал!

Тимур огляделся по сторонам.

Кругом сновали люди, таща за собой тяжелые чемоданы и неудобные сумки, гудели машины, такси с трудом протискивались через толпу. Место и время для скандала я выбрала, конечно, максимально неудобное.

Но он только хмыкнул и уперся ладонью в крышу машины.

Кивнул:

— Давай.

— Это правда? — сразу начала я.

— Что именно? — поднял бровь Тимур.

— Все!

— Нет. Все — неправда. — спокойно ответил он. — Что-то да. Что-то нет.

— Например?

Тимур глубоко вздохнул и принялся загибать пальцы:

— Жена Макрона — не мужик. Голуби — не шпионские дроны правительства. Химтрейлы — бред.

— Тимур! — возмутилась я.

— ВИЧ, напротив, существует, — невозмутимо продолжил он. — Как и сыворотка правды. И арктическая база нацистов, где разрабатывались оккультные ритуалы.

— Тимурр-р-р-р-р! — зарычала я.

— Мур-мур-мур? — с коварной полуулыбкой уточнил он.

— Не мур-мур! Я не про голубей! Я про тебя и ту… эту… Веру! Это правда?

— Правда.

Он ответил абсолютно серьезно и спокойно.

Ни единого шанса подумать, что это продолжение балагана с оккультной базой нацистов.

Почему-то мне стало так тяжело на сердце, будто я все еще надеялась, что Максим врал.

И что дальше?

Я вздохнула развернулась и гордо направилась куда-то вдоль сигналящей череды машин, выстроившихся в очередь вдоль здания аэропорта.

Не знаю — куда.

Потом остановилась.

Вспомнила, что чемодан у Тимура в багажнике.

Вернулась.

Зыркнула на него крайне мрачно.

Он терпеливо ждал с открытой дверью машины, не обращая внимания на яростное гудение машин и ругань таксистов за спиной.

С независимым видом я залезла в салон. Тимур нырнул следом, и водитель сорвался с места, так ловко выруливая из пробки, словно тренировался в автошколе для поклонников фильма «Форсаж».

Пока мы выбирались с территории аэропорта и неслись по трассе в окружении густых лесов, я молчала и только изредка косилась на Тимура, на лице которого все шире расплывалась наглая усмешка.

— Чего лыбишься? — агрессивно буркнула я.

— А как же публичный скандал?

— Передумала.

— Почему?

— Потому что ты лжец! И изменник! И обманщик! И… И!

Тимур передвинулся поближе, поднял мои ноги и уложил себе на колени. Осторожно снял туфли и принялся массировать ступни, нывшие после перелета. Не удержавшись, я громко застонала.

Водитель даже ухом не повел и в зеркало не покосился.

Привычный, что ли?

— И? — подбодрил меня Тимур. — Это все как-то мешает скандалить?

— Конечно, мешает!

— Почему?

— Какой смысл с тобой ругаться, если ты… Если я… Если мы не…

Я закрыла глаза пальцами, чтобы не дать выплеснуться горячим слезам.

Тимур передвинулся чуть ближе, так что теперь у него на коленях лежали мои бедра, и оставалось только одно маленькое движение, чтобы перебраться к нему на колени целиком.

И я перебралась.

Уткнулась в воротник пиджака, вдохнула родной мужской запах и всхлипнула, прижимаясь губами к пряной коже на шее.

— Жалуйся, — велел Тимур.

— На что? — пробухтела я, украдкой целуя его за ухом.

— На меня.

— Не буду…

— Почему?

Его руки держали меня очень крепко, и я чувствовала, как расслабляется все внутри, тает ледяная оболочка вокруг сердца, о которой я и не подозревала. И из-под нее, как из-под снега весной пробиваются все эмоции, что я заперла там в ту секунду, когда поверила Максиму.

Отчаяние, обида, боль, страх.

Любовь.

Отчаянная любовь к этому мужчине, так быстро ставшему необходимым.