Три. Я прыгаю вперед, сбивая плечом журналистку, в падении обхватываю Елизавету и увлекаю ее на землю. Она вскрикивает, ей больно, но мне сейчас не до нежностей. Мы падаем на асфальт, я накрываю ее своим телом и неистовым усилием выгребаю резерв практически до дна, поднимая Щит, равного которому по мощи я не создавал никогда.

Четыре. Контакт! Череда взрывов, сливающихся в один, и все вокруг исчезает в пылающем аду. От немыслимой температуры плавится асфальт и камни, я чувствую, как проминается купол Щита, а по спине прокатывается раскаленная волна. Китель начинает тлеть, потрескивая, кожу нестерпимо жжет, но это не важно.

Я сумел! Щит поглотил энергию взрыва, и мы живы. Теперь… Теперь нужно не дать вертолетам возможности сделать второй заход. Потому что еще раз чудо у меня не получится.

Я вскакиваю на ноги, заливая рубашку кровью, хлынувшей из носа, оглядываюсь и вываливаюсь из ускорения. Резерв почти на исходе, лишь на самом донышке плещется совсем немного энергии, и я использую ее всю, до конца.

Темные фигуры вертолетов проходят практически у нас над головами. Я потянулся к ближайшему Даром, ухватился за хвост и рванул в сторону, запуская его, как биту в городки. Движки винтокрылого демона взвыли, пытаясь справиться с внезапно возросшей нагрузкой, пилот в кабине наверняка запаниковал, пытаясь вернуть себе управление, но было поздно.

Провернувшись пару раз вокруг своей оси, вертолет врезался в головную машину, послышался душераздирающий скрежет, а потом в небе вспух огненный пузырь. Третий вертолет взрывом отшвырнуло в сторону, он ушел в неконтролируемое вращение, и в тот же момент до него все-таки дотянулись из ПЗРК.

Еще один взрыв — и по земле забарабанили обломки техники, а я покачнулся и тяжело рухнул на колено. В глазах потемнело, голова пошла кругом, а к горлу подступил тугой ком. Я выложился практически полностью, и сейчас тело реагировало на единовременный выплеск такого количества энергии Дара, отчаянно пытась собрать в кучу надорванные синапсы.

— Владимир! Владимир, ты в порядке?

С трудом сфокусировав взгляд, я рассмотрел обеспокоенное лицо Елизаветы, и от сердца сразу же отлегло. Жива… Чего нельзя сказать об остальных…

— Да, — прохрипел я, выпрямляясь.

Пошатываясь, я осмотрелся, и почувствовал, как остатки сознания заполняет ярость. Густая, черная и всеобъемлющая, как сама смерть. Я выдал немыслимой мощности Щит, но, к сожалению, его хватило только накрыть меня с Елизаветой. Остальные оказались беззащитны, и то, что я увидел, заставило сжаться даже мое сердце.

Дворцовый сад вокруг был завален трупами. Разорванные и обугленные тела журналистов, придворных и еще бог знает кого валялись повсюду, абсолютно не поддающиеся опознанию. Уцелели лишь те, кто находился дальше от эпицентра, и кого успел накрыть собственным Щитом Гагарин. А те, кто был со мной рядом… Мир праху их.

— Вовка… Что… Что же это?

Ко мне подошел покачивающийся Гагарин. Капитан особой роты видел в своей жизни многое, но, кажется, даже для него зрелище хладнокровно уничтоженных гражданских оказалось почти невыносимым.

— Что это? — Я хрипло усмехнулся и сплюнул на землю густую слюну впополам с кровью. — Это смертный приговор для его сиятельства канцлера. И, полагаю, пришло самое время привести его в исполнение. Собирай людей. Мы идем на Зимний.

Гулкая тишина перед залпом казалась невыносимой. Напряжение, разлившееся в воздухе, было настолько густым, что его можно было резать ножом. Короткая передышка в скоротечном бою давила на мозг, свалившийся в адреналиновый режим, и жаждавший действия. Впрочем, это продлилось недолго.

— Второй взвод, залпом — пли! — проскрежетала рация голосом офицера, командующего машинами прорыва.

В следующую секунду воздух сжался, и по Дворцовой площади прокатился оглушительный удар. Сразу три танка рявкнули пушками, посылая бронебойно-осколочные снаряды точно в центр баррикады, воздвигнутой у парадного входа в Зимний. Камень, мешки с песком, арматура — все разлетелось в стороны, унося с собой тех, кто не успел спрятаться.

Грохот эхом отразился от фасада, и над площадью встал черный столб дыма. И в этот дым, подобно ангелам мщения, ринулась пехота, спешащая войти через пролом, пока защитники не перебросили к нему дополнительные силы.

— Пехота пошла, — снова послышалось в рации.

Сводные силы из бойцов Семеновского и Преображенского полков, прикрываемые гардемаринами, с боем занимали позиции ошеломленного противника. Еще немного — и внешний, наскоро воздвигнутый периметр, падет. А дальше — штурм и зачистка Зимнего.

Если, конечно, там еще останется, кого зачищать.

Кажется, все имеющиеся силы Мещерский — или кто там у него командовал? — бросил на баррикады, в несколько линий выстроенные на площади. Большую часть мы уже перемололи, оставив за собой дымящуюся технику и безжизненные тела, и теперь спешили прорваться в сам дворец.