Четырех молодых парней — младших наследников кого-то из столичных князей — тут же как ветром сдуло. Какая-то из петербургских «желтых» газет — может, даже с подачи Корфа или Маски — записала меня в женихи Елизаветы, и все прочие претенденты на эту вакансию… скажем так, предпочитали держаться подальше от прапорщика Острогорского.

Я не спешил выступить с опровержением — в конце концов, такая новость в каком-то смысле даже играла нам на руку.

— Попозируем немного? — Я осторожно взял Елизавету под локоть. — Завтрашнему выпуску «Ведомостей» определенно не помешает фото для первой полосы.

— Что угодно — лишь бы больше не слушать эту… ерунду.

Ее высочество определенно хотела выразиться покрепче, однако сдержалась. Вряд ли сейчас нас мог подслушать хоть кто-то, кроме моих сослуживцев из особой роты, однако и этикет, и осторожность следовало соблюдать в любом случае.

— Ты готова? — Я чуть ускорил шаг и указал на столпившихся у дворца журналистов. — Самое время вспомнить, что надо сказать этим…

— Не переживай. Я всегда готова.

Елизавета улыбнулась, подмигнула и повернулась навстречу объективам, разом перевоплощаясь из девчонки почти на два года младше меня-нынешнего в без пяти минут царствующую императрицу. Я прошел с ней под руку еще несколько шагов, то и дело щурясь от вспышек фотокамер, но потом все же отстал: совместные снимки отлично годятся для газет, однако с интервью Елизавете лучше справиться самой.

— Евгения Лисовина, первый канал! — От толпы журналистов отделилась невысокая бойкая девушка с короткой стрижкой. — Ваше высочество, буквально на пару слов…

— Доброго дня, сударыня. — Елизавета учтиво склонила голову. — Разумеется. Для ваших зрителей — все, что угодно.

— Насколько нам известно, вы намерены заявить о своих правах на престол! — выдохнула журналистка в микрофон. — Скажите, пожалуйста, каким именно образом вы собираетесь обойти ограничения, которые в подобных случаях накладывает акт о престолонаследии, обнародованный еще императором Павлом в одна тысяча восемьсот…

— Достаточно. Для начала скажу, что я не просто намерена — я уже заявила о своих правах на российский престол. Сформированная мною лично правительственная комиссия уже работает, мне уже подчиняются войска и государственные служащие. — Елизавета взглянула на меня и снова развернулась к камерам. — Со дня на день я ожидаю, что присягу принесут также и члены Совета имперской безопасности и заседатели Государственной думы. И тогда я непременно потребую у них — и лично у его сиятельства канцлера Ивана Петровича Мещерского внесения всех соответствующих ситуации правок в акт о престолонаследии.

— Разве у них есть подобные полномочия? — наигранно удивилась журналистка.

— Ничуть в этом не сомневаюсь. В отсутствие правящего монарха Государственная дума может выступать в качестве законодательного органа, а канцлер — утверждать принятые заседателями решения. — Елизавета чуть сдвинула брови. — Однако если его сиятельство откажется выполнить свои прямые обязанности, мы будем вынуждены…

Елизавета запнулась, нахмурившись. В относительную тишину воскресного утра вплелся какой-то совсем нехарактерный для него звук. Я закрутил головой, пытаясь вспомнить, что он мне напоминает. Но, прежде чем в голове возникла нужная ассоциация, в безоблачном небе появился источник шума.

Три силуэта, напоминающие хищных рыб. Три стремительно несущиеся по небу смертоносные тени. Звено боевых вертолетов, выстроившихся для атаки… И сейчас заходящих на цель.

И гадать, кто именно был их целью, не приходилось.

Откуда-то с невидимых мне позиций к вертолетам потянулись дымные трассы: гвардейцы не зря ели свой хлеб и отработали по воздушным целям из ПЗРК. Вот только там, в кабинах, сидели явно не зеленые новички: машины все, как одна, завалились в противоракетный маневр, а в небе расцвел фейерверк тепловых ловушек.

Ни одна из ракет не достигла цели, а вертолеты, тем временем, свалились в пике, нацелив тупоносые морды прямо на нас. На пилонах застыли смертоносные цилиндры, готовые в любой момент вырваться из пусковых установок, и я понял, что это — все. Конец.

Секунды замедлились, потянувшись тягучим киселем, будто кто-то могущественный одним щелчком пальцев притормозил их стремительный бег. Только через несколько невероятно длинных секунд стало понятно, что со временем все нормально — это я свалился в стремительное скольжение в отчаянной попытке обогнать смерть, пикирующую на нас с небес.

Раз. С оружейных пилонов стартуют сразу несколько ракет. Две, четыре, шесть… Двенадцать! Звено опустошило половину укладки пусковых контейнеров, и сейчас дюжина сгустков смерти, заключенных в металлическую оболочку, неслись прямо на нас. И до того момента, как они доберутся до цели, остались считанные секунды.

Два. Со всех сторон к Елизавете несутся бойцы особой роты, до этого момента невидимые для стороннего наблюдателя. Во главе — Гагарин-младший. Но они слишком далеко. Они не успеют. Ракеты — быстрее.