В это время, пройдя мимо длинной вереницы трофейных лошадей и конюхов, задающих им корм из обозных телег, мы наконец-то достигли большого шатра, укрытого от ветра каменными стенами монастырского амбара с провалившейся крышей. На пороге стоял и сам граф, раскуривая трубку с ароматным табаком, видимо, очень дорогим. Заметив наше приближение, он повернулся в нашу сторону, глядя на нас с любопытством и легким презрением.

— Надеюсь, что вы договорились между собой и уладили разногласия? — спросил он, и его голос был скрипучим, а глаза сверкнули, словно у хищника, почуявшего добычу.

— Мы обсуждали наш маршрут в Здешов, граф. И я считаю, что нам стоит выдвинуться в ту сторону поскорее. Погода портится, а в этих развалинах, которые нас окружают, просто нет нормальных условий для зимнего лагеря, — ответил я, стараясь не затрагивать пока опасную тему заговора.

Граф усмехнулся, но его улыбка была лишена тепла. Он проговорил загадочно:

— Быть может, князь, сейчас нам стоит подождать. Время — это не только расстояние, но и обстоятельства. Иногда лучше оставаться на месте, пока не станет ясно, кто ваши враги, а кто друзья.

И я почувствовал, что опасная интрига, которая меня внезапно затянула в свои сети, еще только начинает сжимать пространство для маневра своими беспощадными переплетениями.

Неожиданно обстановку разрядил виконт, сказав:

— Мы с князем переговорили наедине. И, возможно, он присоединится к нам.

Тут и я сказал графу:

— Мне необходимо обдумать, смогу ли я быть полезным для вашего дела.

Затянувшись трубкой, Йозеф взглянул на меня, прищурившись. Потом проговорил:

— Обдумайте, князь, хорошенько. Только не долго. У вас есть еще некоторое время прежде, чем события закрутятся бесповоротно. И тогда уже изменить решение будет трудно. Даже, наверное, невозможно. А сейчас у меня к вам всего одна просьба. Пожалуйста, объясните баронессе Иржине фон Шварценберг доходчиво, что никакого заговора, конечно же, не существует. Что наш виконт просто обычный пьяница и выдумщик. И его пьяные речи нельзя воспринимать всерьез. Да, и не забудьте передать ей мои извинения. Ведь мне за виконта, разумеется, очень стыдно.

Оставив виконта и графа, я поспешил в башню, где дожидалась меня Иржина. Когда я вошел внутрь старинного сооружения с толстыми стенами, порыв морозного сквозняка ударил мне в лицо, как бы предостерегая. Благородные беженки вместе со слугами грелись возле большого костра, зажженного посередине пустой башни, внутри которой солдаты по моему приказу убрали остатки провалившихся перекрытий и прочий хлам, расставив походную мебель, взятую из обоза. В отличие от той башни, где недавно содержался под стражей виконт, освобожденный графом, у этой имелся выход на галерею. Высокая стрельчатая арка в стене выводила отсюда в анфиладу комнат, в которых когда-то квартировал настоятель монастыря.

В этих покоях ни крыша, ни перекрытия тоже не уцелели, но Иржина стояла там возле одного из пустых узких окон, похожего на бойницу, пробитую в толще монастырской стены. Не замечая ледяной сквозняк, баронесса смотрела на то, как метель закручивала снаружи свои хороводы над старым кладбищем. Красивый профиль молодой вдовы, одетой в дорогую черную шубку, четко вырисовывался на фоне оконного проема. Я заметил, что она нервно перебирает в руках кружевной платок, словно пытаясь найти в нем утешение. Подойдя ближе и взглянув туда, куда смотрела женщина, я понял, почему она плачет. Ведь она наблюдала за тем, как пленные французы хоронили убитых солдат.

— Вы пришли, князь? — спросила она, не оборачиваясь. И в ее голосе звучала тревога, которую трудно было скрыть, даже если бы Иржина этого хотела.

— Да, баронесса, — ответил я, стараясь придать своим словам уверенность. Потом добавил:

— У меня есть кое-какие новости.

Она обернулась, и в ее прекрасных заплаканных глазах я увидел искры недоверия и страха, когда она спросила:

— Вы разговаривали с графом, не так ли?

Я ответил, стараясь говорить мягче:

— Да, милая Иржина. И он сказал мне, что виконт, когда напивается, всегда дуреет и начинает нести разную чепуху. А рассказы о каком-нибудь заговоре — это любимый и весьма обычный мотив его пьяных рассказов. Потому вам, действительно, вовсе не следует придавать значение его глупой болтовне. Граф попросил меня еще раз извиниться за виконта и объяснить вам, что вы услышали лишь пустой бред пьяницы, слова которого не следует воспринимать всерьез.

Иржина нахмурилась, ее брови сошлись, образовав морщины над переносицей.

— Но, князь, поверьте мне, что в нашем государстве даже самые безумные политические слухи могут оказаться правдой. Я и до этого, признаться, слышала, как в высшем обществе шептались о том, что некоторые из высокопоставленных дворян ведут тайные переговоры с врагами короны, с некими Свидетелями Великой Моравии, которые желают разрушить Австрию изнутри. Эти страшные люди считают нашего императора Франца предателем и желают его убить! И потому, если все-таки виконт говорил правду, это может быть очень опасно… — произнесла она, и мне, чтобы прервать этот разговор, пришлось заткнуть рот Иржине долгим поцелуем.