— Ах, князь Андрей, что же вы пожаловали без приглашения в мой дом? Могли бы и предупредить о своем визите. В городе все только и говорят о том, какой вы герой. Но, если сказать честно, то я не слишком довольна вами, поскольку в пути вы отказались предоставить мне носилки, и мне пришлось всю дорогу трястись в фургоне. Разумеется, надо признать, что ваши люди неплохо знают свое солдатское ремесло, но все они неотесанные мужланы. Хорошо еще, что они не допустили, чтобы враги убили или ранили нас по дороге. И все равно, это путешествие вместе с вами стало самым ужасным за всю мою долгую жизнь! От этой тряской дороги у меня до сих пор болит спина!

От резких фраз тетушки Радомилы мне сделалось как-то неловко. Властным тоном она словно бы подчеркивала свою значимость в этом обществе, произнеся слова с таким высокомерием, что их можно было бы назвать упреком, весьма унизительным для моего статуса князя. Впрочем, она же сама и разрядила обстановку, сменив гнев на милость и проговорив уже вполне гостеприимным тоном:

— Тем не менее, я рада вас видеть, князь, как и все мы. Надеюсь, вы соизволите уделить нам немного своего времени и поприсутствуете на нашем небольшом ужине, который сегодня устроен в честь нашего благополучного возвращения в Здешов.

— Вы очень любезны, пани Радомила, — произнес я, стараясь вложить в свою интонацию легкую иронию, — прошу простить, что явился без приглашения, поскольку считал, что обязан поинтересоваться вашим здоровьем. Что же касается носилок, то, как вы сами заметили, в нашем путешествии были более серьезные опасности, чем тряска в фургоне. В пути у нас имелась потребность в каждом солдате. И они не подвели, не допустили прорыва неприятеля к обозу, в котором вы ехали. Надеюсь, вы не слишком страдаете от своей спины, ведь это лишь небольшое неудобство по сравнению с тем, что могло бы произойти. Если же вы все еще нуждаетесь в помощи лекаря, то я могу прислать к вам нашего фельдшера Влада.

Лакей пододвинул мне кресло, и я оказался прямо напротив Радомилы, то есть, во главе стола с противоположной стороны от нее. Богатая сервировка напоминала великолепный натюрморт. И я смотрел на эту картину изобилия, включающую в себя множество разнообразных блюд, роскошь сервизов из фарфора и хрусталя, и блеск начищенных слугами серебряных столовых приборов, с оттенком иронии, понятной только тем, кто ел солдатскую кашу в полевых условиях под огнем неприятеля. Дамы, сидящие передо мной возле накрытого стола и одетые в богатые наряды, которые могли бы украсить самую изысканную выставку мод начала XIX века, совсем уже не напоминали тех недавних испуганных и растерянных беженок, вместе с которыми я проделал весь этот нелегкий путь в Здешов. Все они внимательно смотрели на меня, поскольку я оказался в центре внимания, особенно после тирады тетушки Радомилы.

Иржина, в ее красивом бордовом платье, выглядела как символ утонченности и грации, но в ее глазах проскользнула тень замешательства, когда она заметила мое прибытие. Эльшбета сидела рядом с ней с выражением на лице, которое можно было бы расценить как смесь любопытства и тревоги. Бронислава, ее старшая дочь, с гордой осанкой, казалась менее заинтересованной в моем присутствии, чем в обсуждении какой-то темы с мужчинами, сидящими напротив, которое я прервал своим внезапным появлением. По этой причине разговор в зале замер. Все взгляды обратились ко мне, и я почувствовал, как напряжение нарастает.

Внимательно рассмотрев меня, мужчины, сидящие напротив женщин, переглядывались друг с другом. И мне показалось, что они не только удивлены моим появлением, но, вероятно, недовольны моим приходом. Я понимал, что для них был всего лишь русским офицером, хоть и князем, но чужаком, чье имя стало известно лишь благодаря военным действиям. Поскольку все четверо, судя по их виду, были людьми сугубо гражданскими, то в их глазах я не увидел ни уважения, ни восхищения.

— Ах, князь, — продолжала тетушка, игриво покачивая головой в пышном парике с завитушками, — вы всегда находите хорошие решения. И я, разумеется, буду рада вновь получить от Влада лечение. Жаль, что этот молодой человек не явился сейчас в мой дом вместе с вами. И пока моим здоровьем занимается доктор Збышек Полянски. Вот он, перед вами, сидит ближе всех ко мне.

Доктор, лысоватый и немолодой тощий субъект, одетый в темно-синий камзол, встал с места и слегка поклонился. А Радомила представила остальных мужчин. Следующим от хозяйки сидел полноватый господин с двойным подбородком и видом напыщенного индюка. Он оказался старостой городского магистрата, которого звали Зденеком Войковицем. Он не стал кланяться, а только едва кивнул в мою сторону. Рядом с ним сидел и вовсе толстяк, немного напоминающий мне Леопольда Моравского, но только без усов.

— А это наш милейший Богуслав Гребеж, глава купеческой гильдии, — представила его Радомила, после чего толстяк попытался изобразить на лице улыбку, закивав мне головой.

Последний, средней комплекции седеющий брюнет с небольшими усами, сам встал, поклонился и представился:

— Иржи Сбигнев, глава нотариальной палаты, веду дела графини Радомилы Краваржи.

Получалось, что, кроме доктора Збышека, компания подобралась сугубо деловая. Староста магистрата, главы купцов и нотариусов вряд ли приглашены просто так. Следовательно, тетя Радомила, которая имеет титул графини и, похоже, весьма уважаема в городе, замышляет какие-то серьезные дела. Возможно, связанные с недвижимостью. Впрочем, то была лишь моя догадка. А истинных мотивов отношений Радомилы с этими людьми я, разумеется, не мог в тот момент знать.