Всадив саблю в землю рядом с собой, отработанным движением он зажал пистолет в левой руке, а правой выхватил заряд из своей сумки-лядунки, в которой лежали пули и бумажные патроны с порохом, отмерянным для каждого выстрела. Раскусив патрон, поручик высыпал порох в дуло, оставив совсем чуть-чуть для затравки. Потом он забил пулю в ствол пистолетным шомполом, не забыв и сыпануть остатки пороха из патрона на затравочную полку. Федор выполнил перезарядку в темноте, скорее, по наитию. Тем не менее, взведя курок, Дорохов был готов произвести следующий выстрел из пистолета быстрее, чем через полминуты, готовясь дорого продать свою жизнь.

Луна снова вылезла из-за тучи желтым боком, осветив каменистую площадку вершины. И как раз в этот момент Дорохов увидел, как еще два силуэта выскочили из-за края площадки. Подняться сюда с той стороны холма, откуда атаковал неприятель, было возможно лишь по узкой звериной тропке, круто поднимающейся по склону, заросшему лесом. А перед самой верхней каменистой площадкой, где располагался караул, склон больше напоминал обрыв, вздымаясь в этом месте еще круче. И потому одновременно наверх не могло вылезти с той стороны слишком много солдат. Это обстоятельство и спасло поручика. Прицелившись из-за елки, он выстрелил в одного из французов, и тот, всплеснув руками и выронив оружие, завалился назад за край, упав вниз вдоль крутого подъема и, судя по воплям и ругательствам на французском языке, сбив по дороге своим телом кого-то из поднимавшихся за ним следом товарищей.

Второй французский солдат, добравшийся до вершины холма, успел сделать пару шагов вперед от края площадки, оказавшись подле затушенного костра. Вот только, ружье его, когда карабкался на холм, висело на ремне за спиной. И он не успел его сразу снять с плеча, в отличие от товарища. Впрочем, тому ружье тоже никак не помогло. А этому и подавно, поскольку, стремительно выскочив из-за елки и набросившись на противника со своей саблей, Дорохов разрубил шею французу.

И тут позади Федор услышал громкий голос Кирилла Ширяева, который кричал:

— Быстрее, братцы! Защищайте вершину!

Вахмистр с двумя солдатами, предназначенными на замену проштрафившегося караула, подоспел как раз вовремя.

— Не подходите к краю обрыва! Оставайтесь за деревьями! Супостаты хорошо стреляют! — выкрикнул поручик.

Но, было уже поздно, потому что одна из пуль сразила наповал молодого солдата, который неосторожно заглянул за край площадки. Отчего через мгновение боец откинулся назад с простреленным лбом. И унтер Ширяев с оставшимся при нем солдатом тут же укрылись за деревьями, выставив вперед стволы заряженных ружей, оснащенные штыками. Внизу в лагере выстрелы на вершине холма, разумеется, были услышаны. Там уже вовсю трубачи играли тревогу, и солдаты, посланные на усиление обороны высоты, уже поднимались по склону. Но, Дорохов понимал, что, несмотря на всю возможную скорость реакции, подкрепление прибудет только через сколько-то минут, необходимых бойцам для того, чтобы подняться наверх. И эти минуты нужно суметь продержаться на вершине. Поэтому он снова перезарядил свой пистолет.

Между тем, французы предприняли еще одну попытку вылезти на караульную площадку. На этот раз они пошли на хитрость, зайдя с той стороны, откуда кинулись в сторону Дорохова в начале атаки трое с кинжалами. Но, Ширяев и его боец среагировали вовремя, сразив двумя меткими выстрелами двоих противников. А еще одного вахмистр пронзил штыком быстрее, чем тот сумел навести ружье на цель. Потому выстрел, произведенный французом, не принес ему результата. Проколотый штыком, француз упал, скатившись с площадки еще живым, и, вопя от боли, полетел вниз, ударившись о камни склона. После чего его вопль оборвался.

На небе рваные облака, гонимые северным ветром, то закрывали луну, то открывали ее снова. Отчего Дорохову казалось, что бледное ночное светило зловеще подмигивает желтым глазом, то освещая каменистую площадку, за которую шел бой, то снова погружая в темноту. В те моменты, когда становилось чуть светлее от лунного света, из темноты высвечивались бледные лица покойников, перекошенные предсмертными судорогами. Караульная площадка наполнялась трупами. Но, Дорохов обратил внимание на иное. Его взгляд привлекали ружья мертвых французов. Они были короче обычных пехотных. «Черт, если у них карабины, то против нас, похоже, егеря!» — догадался поручик. И это его совсем не порадовало, поскольку становилось понятным не только завидное упорство с каким французы лезли наверх, но и то, что среди тех, кто стрелял снизу по караульной площадке, находились меткие стрелки.

Отчасти это объясняло и то, что французы решились на вылазку в темное время суток. Ни обычная кавалерия, ни линейная пехота не рискнули бы произвести подобную атаку. И лишь егеря могли попытаться осуществить захват возвышенности в темноте, с немалым риском для себя поднимаясь наверх по достаточно крутому склону, где, к тому же, местами на камнях намерз лед после оттепели. Тем не менее, они умудрились подняться почти бесшумно. Впрочем, все легкие шорохи скрывал в этот вечер шум северного ветра, гудящего в кронах деревьев. И это хитрые французы тоже, наверное, учли, когда замышляли свою вылазку. Вот только, даже у егерей не получилось взять высоту с наскока. Но, теперь время уже было упущено ими.

— Это французские конные егеря, ваше благородие, — подтвердил вахмистр, внимательно осмотрев мертвецов и их амуницию, насколько это позволял лунный свет.

— Ну и черт с ними! Ничего у них не вышло, Кирюха, потому что мы им помешали! — сказал Дорохов Ширяеву, глядя при луне на то, как поднимается наверх целый взвод семеновцев, посланный на помощь из лагеря.

Видимо, потери все-таки отрезвили врагов. Стрельба снизу прекратилась. Французские егеря не то отступили, не то затаились, притихнув и наблюдая, насколько это возможно в темноте наступающей декабрьской ночи. А облака вскоре скрыли последние отблески лунного света. Больше на караульную площадку никто пока не вылезал. И, оставив наверху стрелков под командованием вахмистра Ширяева, Федор Дорохов поспешил вниз, а уже через четверть часа докладывал князю Андрею: