— Ширяев, отведи их к нашему фельдшеру. Пусть ему помогают, как санитары, а дальше посмотрим на их поведение. Да приведи сюда на пост двух других стрелков вместо этих.

Когда вахмистр, подталкивая солдат в спины, двинулся выполнять приказание, Дорохов сам остался в дозоре на вершине холма. Нехорошее предчувствие сдавило его грудь, словно бы в самом воздухе невидимо разлилось нечто тревожное. А от растоптанного костра все еще поднимался под порывами ветра едкий дым и летели красные искры. Потоптавшись на углях как следует до полного прекращения горения, поручик растянул телескопические сочленения своей трофейной подзорной трубы и направил зрительный прибор в темноту леса. С каменистой площадки, на которой поставили дозорный пост, открывался хороший вид. Вот только темнота мешала разглядывать даль.

Впрочем, что-то разглядеть было все-таки возможно, поскольку облачность, налетевшая к вечеру при северном ветре, все еще оставалась рваной и рыхлой, потому луна, уже показавшаяся на небе, время от времени выглядывала из-за облаков, подсвечивая зимний пейзаж своим мертвенным бледным светом. И этот свет отражался от снега, покрывшего лес предгорий, который так и не успел полностью растаять за время недавней короткой оттепели. Теперь же легкий морозец прекратил таяние, а промозглый северный ветер намекал на то, что вскоре вполне может начаться новый снегопад.

Когда Дорохов внимательно вгляделся в темноту леса, то внезапно увидел между деревьями силуэты, крадущиеся от подножия холма к вершине с того направления, в котором располагался заброшенный чумной монастырь. В подзорную трубу он насчитал пять фигур, но в игре теней поручик не мог рассмотреть детали. «Вот черт! Должно быть, это вражеские лазутчики! Надо поднимать тревогу!» — подумал Дорохов. И в этот момент еще трое, которых Федор не заметил сразу, выскочили из-за ближайших елок с другой стороны на скальную площадку вершины возвышенности, успев подняться раньше других.

Причем, все супостаты кинулись к поручику не с ружьями, а с обыкновенными кинжалами в руках, желая, видимо, прикончить его без лишнего шума, приняв в темноте за обычного караульного. Но, застать врасплох офицера им не удалось, поскольку Федор среагировал вовремя, развернувшись и точно разрядив оба своих пистолета в двух противников, отчего те упали, а против третьего, отступив назад, поручик выхватил саблю из ножен. И с кинжалом противостоять длинному клинку у нападавшего не было никаких шансов, когда Дорохов провел быструю и умелую атаку, рубанув саблей по шее врага.

С тремя противниками Дорохову удалось покончить, но снизу по склону поднимались остальные лазутчики. Их оказалось больше, чем первоначально насчитал поручик. Похоже, первые выстрелы их не испугали. И они с завидным упорством собирались овладеть вершиной холма. В темноте было не ясно, кто они такие, из какого полка, но то, что это французы, Дорохов даже не сомневался. К тому же, как только грохнули пистолетные выстрелы, лазутчики пустили в дело свои ружья. И эхо от выстрелов, распространившееся в предгорьях, быстро превратило стрельбу в канонаду.

Поручик знал, что стрельба, наверняка, уже услышана в лагере отряда. И снизу с той стороны холма уже бегут на помощь ему вверх по склону стрелки-семеновцы. Потому Дорохову необходимо было продержаться в одиночестве совсем недолго. Вот только, пули не ждали. Одна из них свистнула рядом с ухом, и поручику не оставалось ничего иного, как попытаться скрыться за стволом ближайшей толстой елки и попробовать успеть перезарядить пистолеты до того момента, как враги ворвутся на верхнюю площадку возвышенности.

Пока русский поручик, укрывшись за вековой елью, перезаряжал свои пистолеты, все остальные участники событий тоже не дремали. Те французы, которые еще не произвели выстрелы из ружей, продолжали подъем на холм. А их товарищи, уже истратившие пули на выстрелы в сторону одинокого караульного, пытающегося героически оборонять вершину холма вместо того, чтобы сдаться французам, остановились ради перезарядки оружия. То были конные егеря маршала Мюрата, брошенные на перехват вражеского отряда, неожиданно заявившего о себе сначала разгромом гарнизона в замке Гельф, потом роты фуражиров, а потом и эскадрона гусар, посланных вдогонку из Ольмюца.

И все это, разумеется, выглядело оскорбительным для французов. Ведь русские и австрийцы после Аустерлица уже признали свое поражение. Остатки русской армии сбежали вместе с русским императором Александром, а австрийский император Франц умолял Наполеона о мире. Тем не менее, какой-то достаточно сильный отряд, отбившийся от основных сил, все-таки продолжал военные действия против французов, двигаясь по дорогам Моравии в безуспешной попытке соединиться со своими. И это требовалось немедленно пресечь.