А еще пленные австрийцы говорили, что их командир майор Вильгельм фон Бройнер настроен решительно и не собирается сдаваться без боя, хотя у него под командованием осталось меньше трех десятков фузилеров. Тем не менее, полковник Верьен сразу выслал туда тот эскадрон своих конных егерей, который прикрывал восточное направление в предгорьях Карпат. И не зря, поскольку удалось захватить еще трех австрийских лазутчиков. И эти трое сообщили, что австрийский майор приказал пока укрепиться на заброшенном руднике, а в монастырь не лезть до результатов разведки. Еще они сообщили, что положение у них в отряде тяжелое. Боеприпасов мало, а в качестве провизии используется конина.

Было ясно, что эти австрийцы долго не продержатся. Когда же Анри Верьен получил сведения, что на помощь к австрийцам майора фон Бройнера движутся русские из того самого заплутавшего отряда князя Андрея, он приказал стягивать все остальные силы своего полка к заброшенному монастырю, переместив туда и собственный штаб. Он собирался лично командовать на месте разгромом русского отряда, предвкушая легкую победу и трофеи. Ведь ему доложили, что эти русские везут с собой значительный обоз. Вероятно, в нем находились богатства, вывезенные из Гельфа.

Анри Верьен привык полагаться на своих конных егерей. И они никогда еще не разочаровывали полковника, хоть и повидали уже вместе с ним немало сражений, как и дорог в далеких краях. Полковник гордился принадлежностью к этому роду войск, в котором он сделал неплохую карьеру. И дальнейшие перспективы вырисовывались для него хорошие. Он мечтал получить звание генерала.

И это казалось полковнику вполне достижимым. Ведь даже маршал Иоахим Мюрат начинал военную службу в Арденнском конно-егерском полку. И Верьен вполне разделял мнение Мюрата, что конным егерям по плечу на войне многие задачи: тщательная разведка местности, стремительные рейды в тыл неприятеля, налеты на посты и обозы, прикрытие флангов собственных войск, охрана и зачистка тыла с патрулированием занятых территорий. Вместе с тем, могли конные егеря использоваться и в атаке, проявляя себя, если надо, не сильно хуже тех же гренадеров. Во всяком случае, вражеские пехотные каре они рассеивали неоднократно.

Егеря в полку Анри Верьена носили зеленые гусарские доломаны, а отличившиеся в сражениях получали медвежьи шапки вместо киверов. Впрочем, кроме этих заметных предметов обмундирования, егерям не полагалось излишних роскошеств, поскольку от них требовалось уметь маскироваться. Внешне они напоминали гусар, только менее ярких, в мундирах попроще, имеющих сочетание зеленого и черного цветов, позволяющее становиться незаметными в лесу. Ведь само понятие «егерь» подразумевало охотника, стрелка и следопыта, умеющего выслеживать и поражать «дичь», даже если в качестве этой дичи выступали солдаты противника. На первый взгляд, эти всадники выполняли задачи, сходные с гусарами, поскольку тоже принадлежали к легкой кавалерии, однако, в отличие от гусар, конные егеря были хорошо обучены не только конному бою, но и пешему.

А еще они прекрасно ориентировались на пересеченной местности, умея преодолевать лесные массивы, находить броды в реках и даже карабкаться по крутым горным тропинкам, ведя лошадей в поводу. Помимо пистолетов и сабель, они вооружались еще и карабинами образца 1801 года AN-IX со штыками, необходимыми в пешем сражении, а у офицеров имелись «тромблоны», представляющие собой короткие дробовики с раструбами, заряжаемые картечью. Такое оружие считалось в ближнем бою очень опасным для противника, поскольку картечь, разлетаясь при выстреле из раструба широким веером, находила цель, даже если обладатель тромблона почти не целился, стреляя по противнику навскидку от седла своей лошади, летящей в галопе.

Прибыв на место, полковник Анри Верьен с удовлетворением отметил, что его конные егеря, разместившись в заброшенном и полуразрушенном монастыре, тщательно соблюдают маскировку, разжигая огонь, чтобы согреться и приготовить пищу, лишь ночью, да и то таким образом, чтобы остатки монастырских стен, башен и прочих построек надежно защищали все костры лагеря от посторонних взглядов. А на подходах к монастырю со всех сторон, не только на дорогах, но и на лесных тропинках, были устроены не просто охранные посты, а самые настоящие охотничьи засады. Благодаря этому и удалось поймать австрийских лазутчиков без лишнего шума.

Разведчики, отобранные из самых лучших егерей-следопытов, которые постоянно наблюдали за обстановкой, сразу сообщили полковнику, что незадолго до его прибытия к австрийцам присоединились русские с большим обозом. И вместе с австрийцами они встали лагерем на заброшенном руднике, перегородив своими обозными телегами оба подхода к руднику по дороге с востока и с запада, выставив с этих направлений усиленные посты. Так что атака с этих направлений обещала французам слишком большие потери. А отвесная скала, нависающая над лесом, мешала атаковать неприятельский лагерь с северной стороны. И потому для начала активных действий полковнику оставалось только южное направление через вершину холма, если, конечно, он хотел ошеломить неприятеля внезапностью. А он, разумеется, хотел именно этого, потому и приказал для начала тихо нейтрализовать неприятельский караул на вершине возвышенности.

Французы, а Дорохов не сомневался, что это были они, хотя и не видел четко их знаки отличия в темноте, продолжали упорно подниматься к вершине холма. Несмотря на то, что большая разлапистая ель с толстым стволом скрыла силуэт поручика, снизу кто-то упорно продолжал стрелять. И пули свистели близко, не давая ему высунуться из-за дерева, а одна из них даже выбила щепу из древесного ствола у Федора над головой, заставляя думать, что кто-то из противников стреляет весьма неплохо. Сам же Дорохов пытался поскорее перезарядить пистолет. Хотя бы один из двух, имеющихся у него.