Где-то на периферии сознания я понимал, что использую эту близость как инструмент, как способ отвлечь ее и одновременно создать эмоциональную привязанность, которая поможет мне влиять на ее решения. Но было и другое, подлинное влечение, не поддающееся холодному расчету.

— Ты прекрасна, — выдохнул я, помогая ей освободиться от платья.

— А ты слишком много говоришь, — ответила она с легкой улыбкой, притягивая меня к себе.

В лунном свете ее кожа казалась фарфоровой, а глаза, обычно внимательные и аналитические, были затуманены страстью. И на мгновение я забыл о своих расчетах, о Continental Trust, о грядущем крахе, обо всем, кроме женщины, лежащей в моих объятиях.

Я целовал каждый сантиметр ее тела, наслаждаясь каждым вздохом, каждым тихим стоном. Ее ногти слегка царапали мою спину, добавляя острый привкус боли к всепоглощающему удовольствию.

Наши тела двигались в едином ритме, как ритм джазовой композиции, то замедляясь, то ускоряясь, находя идеальную гармонию. Осторожные прикосновения сменились страстными объятиями, нежные поцелуи — требовательными укусами.

В какой-то момент Элизабет оказалась сверху, контролируя темп наших движений, ее распущенные волосы падали мне на лицо, создавая ощущение интимного кокона, в котором существовали только мы двое. В ее глазах я видел ту же решимость, что и во время расследования, но направленную теперь на достижение иного удовлетворения.

Финал пришел волной, захлестнувшей нас обоих почти одновременно. Элизабет выгнулась, откинув голову назад, а затем рухнула на мою грудь, тяжело дыша.

Мы лежали молча, слушая стук наших сердец, постепенно возвращающихся к нормальному ритму. Ее голова покоилась на моем плече, рука лежала на груди, словно проверяя, бьется ли еще мое сердце.

— Не думала, что это произойдет так стремительно, — наконец нарушила молчание Элизабет.

Я поцеловал ее в макушку:

— Сожалеешь?

— Ни секунды, — она приподнялась на локте, глядя мне в глаза. — Но это не значит, что я забыла о расследовании.

Я мысленно улыбнулся. Даже после страстного секса она оставалась верна себе, упорной, целеустремленной, неотвратимой.

— Я и не ожидал, — ответил я, перебирая пряди ее растрепанных волос. — Но давай обсудим это утром. Сейчас я просто хочу быть с тобой.

Она улыбнулась и снова положила голову мне на плечо.

— Завтра я покажу тебе все, что собрала о связях Continental Trust, — пробормотала она сонно. — А что касается Европы… У меня есть контакт в Париже, журналист из Le Monde.

— Звучит многообещающе, — я нежно поглаживал ее спину, чувствуя, как она расслабляется в моих объятиях.

— Может быть, стоит поехать туда, — продолжала она, уже на грани сна. — Лично проверить кое-какие зацепки…

Я не ответил, продолжая медленно гладить ее. Через несколько минут ее дыхание стало глубоким и ровным, она заснула.

Я осторожно выскользнул из кровати и подошел к окну. Ночной Нью-Йорк раскинулся передо мной. Город, в котором Continental Trust плел свою паутину, готовясь не просто пережить этот кризис, но и нажиться на нем.

Мой план начал реализовываться. Элизабет заглотила наживку, идею о европейских связях Continental Trust. Через несколько дней я подскажу ей, что было бы полезно лично проверить французский след. Возможно, даже помогу организовать поездку, финансово и через свои связи.

Она будет в безопасности, вдали от эпицентра операции «Анакондо», когда разразится буря.

Я оглянулся на спящую женщину. В лунном свете она казалась невероятно хрупкой, несмотря на всю свою внутреннюю силу. Сейчас, глядя на нее, я почувствовал укол совести. Расчетливость моих действий вдруг показалась мне отвратительной.

Но я быстро подавил это чувство. В конце концов, я делал это для ее же защиты.

Continental Trust уже продемонстрировал готовность убивать тех, кто становился на их пути. Милнер был далеко не последним в длинном списке жертв. Я не мог позволить Элизабет стать еще одной.

Вернувшись в постель, я осторожно обнял ее. Она пробормотала что-то невнятное и прижалась ко мне во сне.

«Прости, Элизабет», — мысленно произнес я. — «Но иногда ложь — единственный способ защитить тех, кто нам дорог»

Я закрыл глаза, но сон не шел. Слишком много мыслей кружилось в голове. Где-то глубоко внутри меня зародилось неприятное подозрение, что я опять становлюсь слишком похожим на тех, с кем борюсь. Манипулирую, лгу, использую других людей как пешек в своей игре.

Но разве у меня был выбор? В конце концов, я не просто играл на бирже, используя знание будущего. Я противостоял организации, готовой убивать ради своих целей. И если маленькая ложь поможет спасти жизнь Элизабет…

Эти рассуждения успокоили меня достаточно, чтобы наконец погрузиться в беспокойный сон, полный образов падающих биржевых графиков и невидимых нитей, тянущихся от Continental Trust ко всем уголкам финансового мира.