Официант подошел к нашему столику.

— Чай с бергамотом и сэндвич с огурцом, — заказала Элизабет, даже не взглянув в меню.

— Мне кофе, черный, — добавил я. — И, пожалуйста, принесите нам печенье с миндалем.

Когда официант отошел, я придвинул к Элизабет неприметный конверт из плотной бумаги.

— Здесь документы о двух сомнительных операциях Харрисона и финансовые отчеты с несоответствиями в цифрах, — тихо произнес я. — Особенно обрати внимание на сделку с Tidewater Oil, там чистой воды манипуляция рынком. Я собирал это не один месяц.

Элизабет быстро убрала конверт в сумочку, даже не взглянув на содержимое. Ее доверие было лестным, но и пугающим.

Не все документы, которые я ей передал, были добыты законными методами. На самом деле это кое-что из тех материалов, что я получил от Мэддена.

— Когда ты уезжаешь в Европу? — спросил я, меняя тему. — Все еще держишься за идею исследовать французский след Continental Trust?

— Через три дня, — кивнула она. — Уже забронировала каюту на «Иль де Франс». Но перед отъездом хочу убедиться, что эта историю с Харрисоном получит должное развитие. Такую подлость нельзя оставлять безнаказанной.

Официант принес наш заказ, и на несколько минут мы погрузились в молчание. Я обдумывал следующий шаг. Нужно дать Элизабет достаточно материала для разоблачения Харрисона, но не допустить, чтобы она зашла слишком далеко и сама не оказалась в опасности.

— Знаешь, в чем главная слабость Харрисона? — я отпил кофе. — Он старомоден. Думает, что журналисты все еще следуют правилам игры двадцатилетней давности, публикуют только то, что можно абсолютно доказать, и никогда не задевают влиятельных людей. Он не понимает, что времена изменились.

— Абсолютно верно, — глаза Элизабет сверкнули. — С тех пор как мы разоблачили скандал с Teapot Dome, финансовые воротилы больше не неприкасаемы. Публика жаждет увидеть, как падают сильные мира сего.

— Вот именно, — я наклонился ближе, понижая голос. — Но нам нужно быть очень осторожными. Харрисон не тот человек, кто спокойно примет поражение. У него длинные руки.

Элизабет накрыла мою руку своей. Ее пальцы были теплыми, но твердыми.

— Уильям, я не боюсь Харрисона. За годы работы репортером я сталкивалась и с политиками, и с гангстерами. Поверь, финансовые воротилы ничем не лучше.

Я невольно улыбнулся.

— Вот почему я решил обратиться именно к тебе. Но мне нужно быть уверенным, что ты не станешь рисковать без необходимости.

Она отпила чай и задумчиво посмотрела в окно. По Пятой авеню неспешно проезжали автомобили, женщины в модных весенних нарядах прогуливались под руку с мужчинами в шляпах и костюмах. Мирный день в Нью-Йорке.

— Твой план публикации, он не совсем понятный, — наконец сказала она. — Ты хочешь, чтобы Донован написал статью в защиту «Стерлинг Инвестментс» и одновременно разоблачил методы Харрисона?

— Не совсем, — покачал я головой. — Защитная статья выглядела бы оправданием. Вместо этого пусть сосредоточится исключительно на Харрисоне, не упоминая наш конфликт напрямую. Пусть читатели сами сделают вывод, что атака на нас это просто месть за то, что мы знаем его грязные секреты.

Глаза Элизабет расширились.

— Уильям Стерлинг, я начинаю думать, что из тебя вышел бы отличный редактор. Это блестящая стратегия.

— Опыт работы с прессой, — пожал я плечами. — Когда должна выйти статья?

— Донован может подготовить ее к завтрашнему утреннему выпуску. Главный редактор дал добро, он давно хотел зацепить Харрисона, но не было повода, — Элизабет улыбнулась. — А теперь твои документы дают им именно то, что нужно.

Я кивнул. Первый этап контратаки запущен. Теперь нужно позаботиться о второй линии обороны.

— Есть еще кое-что, — я достал из внутреннего кармана пиджака фотографию. — Узнаешь этого человека?

Элизабет всмотрелась в снимок мужчины, выходящего из дорогого ресторана с молодой женщиной, явно не его женой.

— Это… Паттерсон? С дочерью сенатора Брукса? — ее брови поползли вверх.

— Именно. Не для публикации, это чистый шантаж, я не опущусь до таких методов. Но если Паттерсон попробует присоединиться к атаке Харрисона, у меня есть рычаг воздействия.

— Ты играешь по-крупному, — протянула Элизабет, возвращая фотографию. — И где грань между тем, что ты не станешь делать, и методами Харрисона?

Вопрос попал в точку. Я действительно все чаще использовал сомнительные методы, оправдывая это необходимостью. А ведь когда-то, после возрождения в этой жизни, я обещал оставить такой подход.