— Мацудо заплатил за слабость, — продолжил он, и его голос стал резче. — Он говорил с Мураками, чуть не выдал нас. Но море очистило его. И оно очистит всех, кто дрогнет.

Группа зашепталась, кто-то опустил глаза, но Като заметил, как молодая женщина, Ая, сжала кулаки. Её брат был близок с Мацудо, и Като знал, что она может стать проблемой. Он шагнул вперёд, его тень нависла над ней.

— Есть сомнения, Ая? — спросил он, и его улыбка была холодной, как сталь. — Или ты хочешь последовать за Мацудо?

Она вздрогнула, но покачала головой, её губы сжались в тонкую линию. Като кивнул, но мысленно отметил её — ещё одно слабое звено. Он повернулся к остальным, поднимая руку, чтобы заглушить шепот.

— Мы ударим снова, — сказал он. — «Белый Тигр» не просто ресторан. Это символ их жадности. Мы отравим их надежду, как они травят море. Новый яд уже готов, и Мураками не успеет понять, что его ждёт.

Он не сказал, что именно задумал — слишком много глаз, слишком много ушей. Но внутри Като чувствовал, как гнев и страх борются за контроль. Мураками и эта бывшая детектив, Танака, были ближе, чем он хотел бы. Он должен был уничтожить их, пока они не нашли его. Море требовало жертв, и Като был готов их принести.

В тесном кабинете Хидео Кобаяши на верхнем этаже полицейского участка пахло застарелым табаком и дешёвым кофе. Тусклый свет лампы отражался на потёртом столе, заваленном папками. Кобаяши, с его красным лицом и мятым пиджаком, сидел, сжимая ручку, пока напротив него расхаживал Хироши Танабэ, владелец «Серебряного Журавля». Его глаза горели злостью, а каждый шаг был тяжёлым, будто он хотел продавить пол.

— Кобаяши, сколько можно тянуть? — рявкнул Танабэ, останавливаясь и упираясь руками в стол. — Я сказал тебе: арестуй Мураками! Немедленно! Его «Спрут» — рассадник яда, это он убил Сато, и весь Токио это знает!

Кобаяши откинулся в кресле, его маленькие глазки сузились. Он ненавидел, когда на него давили, особенно такие выскочки, как Танабэ, которые думали, что деньги дают им власть над законом.

— Не ори, Танабэ, — буркнул он, бросая ручку на стол. — Я не могу просто так взять и арестовать его. Нужны улики, доказательства. Без них дело развалится, не успев дойти до суда. Ты что, хочешь, чтобы я выглядел идиотом перед прокурором?

Танабэ выпрямился, его лицо исказилось от ярости. Он ткнул пальцем в Кобаяши, его голос стал ниже, но угрожающим.

— Ты и так выглядишь идиотом, Кобаяши, — прошипел он. — Если не сделаешь, что я говорю, я позабочусь, чтобы ты сам развалился. У меня есть связи, и я могу сделать так, что твой участок превратится в посмешище, а ты будешь выгребать мусор на улице!

Кобаяши вскочил, его стул скрипнул, а лицо побагровело ещё сильнее. Он наклонился вперёд, его кулаки упёрлись в стол, и он выпалил:

— Ты мне угрожаешь, Танабэ? Да кто ты такой? Я тридцать лет ловлю таких, как ты, и не тебе указывать, что мне делать! Хочешь Мураками за решёткой? Принеси мне улики, а не свои понты!

На миг в кабинете повисла тишина, только гудение старого кондиционера нарушало её. Танабэ смотрел на Кобаяши, его челюсть сжалась, но он не отступил. Кобаяши, чувствуя, что перегнул, медленно опустился обратно в кресло, выдохнув через нос. Его голос стал тише, почти примирительным.

— Слушай, — сказал он, потирая виски. — Нужно подождать. Мы копаем под Мураками, но всё должно быть чисто. Дай мне время, и я прижму его. Но без улик я не двинусь.

Танабэ фыркнул, его губы скривились в презрительной гримасе. Он поправил лацканы пиджака и бросил:

— Время? У меня нет времени, Кобаяши. Я не собираюсь смотреть, как Мураками выкручивается. Шевелись, или пожалеешь.

Он развернулся и вышел, хлопнув дверью так, что папки на столе дрогнули. Кобаяши уставился на дверь, его пальцы сжали пачку сигарет в кармане. Танабэ был проблемой, но Мураками — ещё большей. И он собирался разобраться с обоими. По-своему.

Прошло несколько дней, но Токио за стеклянными стенами моего кабинета выглядел ещё холоднее, чем раньше. Неон города, обычно такой живой, теперь казался насмешкой над тем, что происходило с «Спрутом». Шумиха вокруг смерти Сато не утихала, и каждый заголовок в газетах бил по нам, как молот. Я сидел за столом, пытаясь не думать о фугу и о Кобаяши, который всё ещё дышал мне в затылок. Но сегодня всё это отодвинулось на второй план — Ичиро и Юмико Хаяси пришли с докладом, и я уже чувствовал, что новости будут хуже, чем я готов был услышать.

Юмико, как всегда, была воплощением холодной точности. Её тёмные волосы были собраны в идеальный пучок, острые черты лица казались вырезанными из камня. Она открыла планшет, и её голос, сухой, как бухгалтерский отчёт, заполнил кабинет.

— Господин Кенджи-сан, — начала она, глядя на экран, — наши шаги не принесли ожидаемых результатов. Посещаемость ресторанов упала на 42% по сравнению с прошлым месяцем. «Белый Тигр» практически пуст — бронирований нет, только случайные посетители. Акции «Спрута» просели на 8,7% за последние три дня, и биржевые аналитики дают негативный прогноз. Инвесторы требуют отчётов, а «Серебряный Журавль» Танабэ уже перетянул двух наших крупных клиентов.