Нахваливая сау, братья снова начали разговор. А отец и мать, оказывается, не хотят покидать Стэнливиль и переезжать в незнакомый им Леопольдвиль. Они благодарят Патриса за приглашение и, в свою очередь, просят его навестить их в Стэнливиле.

Было уже довольно поздно, когда раздался телефонный звонок. Лумумба еще не спал: он полулежал на кушетке и просматривал номера бельгийской «Суар», посвященные конголезской независимости. Говорил, извиняясь за беспокойство, секретарь Кигери V, которому крайне необходимо повидаться с Лумумбой сегодня же. Король считает, что удобнее всего встретиться в доме премьер-министра. Лумумба дал согласие.

Вскоре «мерседес» короля Руанды подкатил к особнячку. Из машины вышел Кигери V. Как и все батутси, он был необычайно высокого роста, над чем и сам частенько подшучивал. Вообще король отличался демократическими взглядами, поддерживал панафриканское движение, требовал ликвидации бельгийской опеки и провозглашения независимости Руанды. На этой почве у него осложнились отношения с Мвамбутсой IV, королем соседней и столь же маленькой Бурунди: тот стоял за союз с Бельгией.

— Я только что беседовал с высокопоставленными бельгийскими лицами, — начал Кигери V. — До этого я встречался с Бодуэном. Могу сказать, что два монарха говорили на различных языках. Бельгийцы отказались вести со мной переговоры о предоставлении моей стране независимости. Теперь вся надежда на вас, уважаемый господин Лумумба. Мне стало известно, что вы в скором времени отправитесь в Нью-Йорк, в Организацию Объединенных Наций. От имени королевского совета я прошу вас поставить вопрос о лишении Бельгии всех прав на опеку Руанды. Все необходимые материалы будут заготовлены и вручены вам для распространения их в качестве официальных. Могу ли я рассчитывать на ваше согласие?

— Несомненно, ваше величество, — ответил Лумумба. — Лично я полностью разделяю вашу точку зрения, но поскольку вопрос будет выноситься на обсуждение международной организации, я должен поставить его в нашем парламенте. Я полагаю, что депутаты согласятся, и независимое Конго возьмет на себя эту высокую миссию. Народ Руанды оказывал нам помощь в нашей борьбе, а мы, в свою очередь, будем содействовать вашему освобождению.

— Асанте сана! — поблагодарил на суахили король и, вновь перейдя на французский, сообщил: — Премьер-министр Эйскенс проводит консультации с военными. Присутствуют высшие офицеры «Форс пюблик», начальники всех гарнизонов, полицейские чины. Мне стало известно, что в Руанду и Бурунди начали прибывать отряды парашютистов. Я считал своим долгом поставить вас в известность об этом настораживающем факте…

Они расстались. Беспокойство овладело Лумумбой. Он наскоро набросал записку Полин и, оставив ее на столе, выехал в резиденцию на авеню Липпенс.

Командующий «Форс пюблик» генерал Янсенс, невысокий, с желтоватыми усиками и белесоватыми крошечными глазками, давал себе волю во время инспекционных поездок по стране. Обожал муштру. Бельгийские офицеры дрожали перед ним: на смотрах туповатый генерал всегда повергает в смятение и страх подчиненных. Он бесцеремонно распекал при солдатах даже старших офицеров и открыто издевался над конголезцами. Негрофоб он был отъявленный.

Политика «разделяй и властвуй» нашла свое наиболее полное воплощение в повседневной тактике «Форс пюблик». На территорию, занятую племенем лунда, посылались гарнизоны из враждующего племени балуба — или наоборот. Солдаты лишь выжидали подходящего случая, чтобы свести счеты с мирным населением, которое, по иронии судьбы, заведомо причислялось к подлежащему истреблению. К этому стремились их отцы и деды, но не смогли, а теперь представлялась редкая возможность нанести удар. Солдаты якобы «выходили из подчинения», занимаясь грабежом и насилием, а в действительности бельгийские офицеры и не требовали от них решительно никакого подчинения, когда дело касалось стычек с африканским населением.

Солдат обязан был защищать европейского поселенца, но не коренного жителя, с которым он мог творить что угодно и за свои действия не отвечал ни перед кем. Африканец убил африканца? Вот невидаль! Это происходит часто во всех районах страны, и европейцам нечего вмешиваться: пусть конголезцы сами и разбираются. У них для этого имеются вожди, существует туземное законодательство. Однако солдат неподсуден, пока он служит в «Форс пюблик». Больше того — он не может быть обвинен в каких-то преступлениях и нарушениях закона: солдат везде и всюду выполняет задачи по обеспечению безопасности государства, любые его действия оправданны. Эта порочная практика, порождающая бандитизм, вдалбливалась в солдатские головы и превращала «Форс пюблик» в изолированную от народа группу, готовую пойти на любые преступления.

Конголезская армия была наделена жандармскими функциями. Среди солдат находилось немало платных агентов бельгийской разведки. Полковник Ван де Валле, начальник колониальной службы безопасности, располагал разветвленным аппаратом. Вооруженными силами Бельгии в Африке командовал генерал Гейсен: ему формально подчинялись и «Форс пюблик» и подразделения, расположенные на подопечной территории Руанда-Бурунди. Фактически все колониальные войска патронировала бельгийская разведка. Выпускники бельгийских разведывательных школ направлялись на практику в колонии, где они делали первые шаги в карьере профессиональных шпионов.

Созданные еще в конце прошлого века, «Форс пюблик» насчитывали около 20 тысяч военнослужащих, включая почти 2 тысячи бельгийских офицеров. Незадолго до независимости командование присвоило восьми африканцам унтер-офицерские звания. Уже после провозглашения суверенитета «Форс пюблик» стали называться Национальной армией Конго.

Армия была отлично оснащена: Бельгия, входящая в НАТО, относится к числу немногих государств современного мира, военная промышленность которых производит первоклассное вооружение, особенно стрелковое. Национальная армия Конго располагала артиллерией, танками, самолетами. По численности конголезская армия не имела себе равных в странах Центральной, Западной и Восточной Африки. Независимость не внесла абсолютно никаких перемен в структуру армии. Конголезский солдат жил с семьей: в бараке он получал квартиру, ему отводился земельный участок. Солдатские гарнизоны в большинстве своем размещались в пригородах. Жены военнослужащих и члены их семей занимались хозяйством, нередко и мелкой торговлей, обрабатывали поля. Глава семьи знал одну военную службу. Контакты с местным населением, которое смотрело на солдат, как на чужаков, были крайне ограниченными. Складывалась изолированная каста.