— Принеси выпить. Деньги получишь, не переживай.

Заправляю член в брюки, секундное облегчение не дало ничего. Мой внутренний демон, неполный лик которого выбит чернилами на моей спине, все еще голоден. Он рвется наружу, он хочет видеть её.

Трогать, вдыхать аромат, чувствовать гладкость кожи. Истязать себя, не делая главного. Если это случится, обратной дороги не будет. Если я попробую ее, возьму, то уже не смогу оторваться и остановиться.

Она моя.

Моя… моя… моя…

— Где виски? Неси сразу бутылку! — кричу стюардессе.

Не могу больше сидеть, встаю, шатает, тело не слушается, а вот разум ясный. Иду в туалет, долго смотрю на льющуюся воду, на свои руки, потом в зеркало.

Глаза горят, челюсти плотно сжаты, скулы побелели, щетина стала больше, губы сухие, рубашка расстегнута. Резкий выпад, кулак врезается в зеркало, трещины разбегаются лучами, осколки впиваются в кожу, я не чувствую боли. Медленно вытаскиваю их, кидая в раковину, слизываю кровь языком.

Я помню ее вкус, а еще запах горящих тел, мяса, кожи. Он преследует меня много лет. Гарь, дым, крики брата и его жены, скрежет металла, разрывающий нервы.

Нужно привести себя в порядок, скоро посадка. Надо закончить то, что начал. Ради брата, ради своей семьи. Племянника чуть не отправил на тот свет, а все она, толкает на грех, словно нет их у меня. Никому не позволено смотреть на мою куклу и тем более трогать.

Никому.

— Что?

Открываю дверь туалета, стюардесса смотрит испуганно, в руках начатая бутылка виски, протягивает мне, быстро уходит. Лью алкоголь на раны, делаю несколько глотков из горлышка, надо бы умыться, сменить рубашку, но сил нет.

Кто бы знал, как меня корежило, когда я первый раз входил в дом Туманова, как хотел облить его бензином и поджечь, а вместо этого сделал ремонт и живу сейчас там.

С женой Туманова, с женой врага, думая о его дочери.

— Наконец-то моя дочь выглядит прилично, а не как подросток-переросток.

Мать прошла мимо, они с Антоном куда-то собрались, она раздражена, Горна нет три дня, может быть, из-за этого. Кто ее знает, насколько она от него зависима?

— Буду считать, что это комплимент. И предай этому упырю, чтобы и близко не подходил ко мне и к моей комнате. Извращенец долбаный.

Обратилась к матери, потому что с племянником Горна у нас натянутые отношения. Антон хмыкнул, но отвел взгляд, мне все еще было интересно, кто ему навалял, но мысль о том, что это сделал Дмитрий, допускаю. Я не отомстила, решила быть выше, но Антоша понял мой намек.

— Вита, как ты себя ведешь? Антон — наш родственник.

— Вот именно, путь не тянет ко мне свои мерзкие лапы. Родственник.

— Я этого не делал, сколько раз можно говорить? Ты долбаная психопатка!

— Ой, да ладно, кроме тебя некому!

— Замолчите! Оба! Вы как дети! Вита, успокойся, мы во всем разберемся, у тебя теперь новая одежда, тебе идет. Антон, пойдем, мы опаздываем. Федор! Федор! Где его носит? Машина готова или нет?

Мать берет парня под руку, они уходят, Федору точно влетит.

Вообще странная парочка, почему она постоянно везде за собой его таскает, как собачку? Или у Антоши задание от Горна, чтоб он контролировал Инну, или я вообще ничего не понимаю.

Да, новым гардеробом я обязана Антону, ну, я так считаю, он отрицает свою причастность к его истреблению. Выбирали шмотки вместе с Вальтером, было даже забавно.

Подошла к зеркалу, рассматривая себя. Как там мать меня назвала? Подросток-переросток? Наверное, она права, в своей прежней одежде, в простых широких джинсах, безразмерных футболках и худи с толстовками, я была именно такой.

Что изменилось? Что меня заставило выбрать другой стиль? Стать другой?

Горн.

Я не хочу, чтобы он видел во мне подростка.

Стоило признаться в этом самой себе.

Теперь в моем гардеробе есть платья, юбки, классические брюки, строгие джинсы, джемперы, колготки, даже красивое нижнее белье вместо спортивных топов и слипов. И сейчас в большом зеркале холла отражается другая Виталина Туманова. Плотные черные колготки, юбка ниже колен, белый джемпер, собранные в высокий хвост волосы. Даже сделала легкий макияж, пробовала накрасить губы, выбрала красную помаду, но потом стерла.

— Вы прекрасно выглядите, Виталина Робертовна.