И теперь Семён стоял перед ней — перед тем, что осталось. Он смотрел на её высохшее, сморщенное тело — на то, что когда-то было воплощением красоты.

Когда-то её свет затмевал сияние всех трёх лун.

— Мне жаль, — сказал он тихо, опускаясь на колени рядом с её телом.

Протянул руку, но так и не решился прикоснуться.

Казалось, одно неосторожное движение — и она рассыплется в пыль. Как будто даже неловкий вздох может нарушить хрупкое равновесие, а лёгкий ветерок, поднявшийся от его движений, развеет её последнюю каплю силы.

Она не должна была жить так долго. Давным-давно ей пора было уйти, раствориться, вернуться в круговорот. Но что-то удерживало её. Тысячи лет — вопреки, назло и, быть может, в надежде.

Непонятно — зачем и для кого.

— Ты пришел, — раздался голос прямо в его голове

В нём было столько тоски, одиночества и бесконечного ожидания, что казалось — это чувство можно потрогать руками, как пыль, осевшую в старом храме.

— Я так долго ждала тебя…

— Я знаю, — интуиция рвала его на части, то крича, что надо бежать. То заставляя остаться и принять свою судьбу.

И он понимал.

Именно здесь.

Именно сейчас.

Он стоял на пороге чего-то большего.

Здесь начинался его путь, который изменит всё: мир, Систему.

— Ты знаешь, что должен сделать? — раздался шепот, уже еле слышный.

— Я знаю, — вновь сказал он и закрыл глаза, принимая свой путь и понимая как много от него теперь зависит.

От его решимости и от его силы воли.

И в этот миг… она умерла.

Не просто исчезла — освободилась.

Прах её растворился в воздухе, и вместе с ним растворилось что-то, чего он пока не мог понять — но обязательно поймёт.

Ведь теперь он знал, что нужно делать.

На месте её тела остался небольшой, отдающий синевой шарик, который Семен нисколько не сомневаясь поднял и положил в рот, тут же проглатывая.

Максим

Я рванул в сторону тени дерева, зажигая молот и освещая себе дорогу — вариантов не было, Сэм мог отправиться только туда по зову очередной ментальной твари. Как же они задолбали в конце концов!

Каждая хрень так и норовит залезть в мозги и покопаться в них. Надо наконец озаботиться защитой от ментальных атак. Амулеты, артефакты, хоть шапка из фольги — но чтобы работало.

Я уже почти добежал до края тени — густой, плотной, будто сотканной из нефти — как вдруг она просто исчезла.

Исчезла так, словно её и не было. Ни шороха, ни вспышки — просто… нет.

— Что за херня? — воскликнул догнавший меня Кос и остановившийся рядом. — Ловушка?

— Не знаю, — я готов был к чему угодно, но не к тому, что нам просто откроется проход. — Давит еще?

— Кстати, нет, — нахмурился Кос. Он потряс головой, потом даже стукнул себя ладонью по виску. — Вообще тишина. Прямо вырубило всё разом. Ни тяжести, ни шума. Как будто фон отключили.

К нам подошли остальные.

Без слов, просто встали рядом, напряжённо глядя вперёд.

Свет трёх лун пробивался туда, где ещё минуту назад была непроходимая тьма, и впервые, может быть, за столетия касался исполинского дерева.

Ствол, потрескавшийся от времени, казался сейчас не столько древним, сколько усталым.

И теперь, под холодным светом, он умирал окончательно.

Листья — некогда густые и тяжёлые — начали стремительно желтеть, будто ускоренно проживая осень за несколько секунд.

Они опадали с ветвей и… не долетали до земли. Рассыпались в воздухе, превращаясь в пыль. Будто время, наконец, добралось до того, что так долго упрямо держалось.

Мы смотрели молча.

Никто не спешил идти дальше.

Потому что это было не просто зрелище — это было… прощание.

Или очищение.

Или что-то ещё, что пока не укладывалось в голове, но чувствовалось каждой клеткой.

А потом я увидел Сэма, медленно бредущего от дерева к нам. Неуверенно, как пьяный, немного пошатываясь, но всё же на ногах. Без крови, без видимых ран. Живой.

— Сэм! — заорал я и кинулся навстречу другу. — Какого хрена ты там делал?

Он поднял на меня глаза и его взгляд заставил меня остановиться, не добежав до него пары шагов. В его глазах стояли слезы, которые он еле сдерживал, и я впервые видел своего друга таким.