За три недели, ушедшие на окончательную доработку нового метода, Федюхин даже слегка осунулся. Еще немного, пришлось бы новую дырку в ремне вертеть. Наконец пакет с планом работы на полковом медпункте, выверенный и подписанный, был передан в санслужбу дивизии.

Начсандив завизировал его сразу, сказав: "Вам, товарищи, верю". В санитарной службе армии попробовали сначала уменьшить потребный груз. Но получив выкладки, что брать меньше — это не работать, а даром инструменты возить, начсанарм вздохнул для порядка и подписал, дополнив резолюцией: “Дополнительного личного состава не дам. Обходитесь своими силами”.

Получилось выбить даже телефонную связь медпункта с медсанбатом. Начальник связи дивизии выделил два телефона и двух телефонистов, на полковой и дивизионный медпункты. Даже комдив улучил несколько минут — пожелать удачи.

С начала июля зарядили дожди. Старые палатки начали давать течь в самых неожиданных местах. Петрушин, свято следуя принципу — хочешь сделать хорошо, сделай сам, вооружился цыганской иглой и каждый день старательно их чинил.

В воздухе меж тем ощутимо тянуло другой грозой — вражеская артиллерия стала огрызаться все чаще, с рассветом небо наполнялось привычным гулом самолетов, и чужих, и своих.

Вечером Огнев собрал совещание всего начсостава. Выделили группу для работы в медпункте, три человека. Операционную сестру и санитарку Федюхин отобрал сам.

— Теперь, товарищи, надо окончательно согласовать нашу работу со вторым эшелоном, — подвел черту Огнев, — Они уже в курсе, начальник ППГ я поставил в известность, но надо поддерживать постоянную связь. Вот завтра машина пойдет за припасами, нужно будет заехать в ППГ и все еще раз обговорить. Думаю, поедет товарищ Маркелова. Вы же там раньше работали, вам все должно быть знакомо.

Маркелова, как всегда молчаливая и погруженная в себя, вздрогнула как от близкого разрыва мины. Федюхин тут же пружинисто поднялся, шагнул вперед, чуть заслонив ее плечом, и по уставу вытянувшись, отчеканил:

— Товарищ майор, разрешите мне.

— Не возражаю.

Со стороны можно было подумать, что Федюхин ревнует к своему методу и не хочет препоручать даже такое поручение кому-то другому. Но Татьяна Степановна посмотрела на него с самой искренней благодарностью.

— Так, все решили, Анатолий Александрович, завтра с утра отправляетесь. Теперь отбой, товарищи.

Федюхин чуть задержался и, убедившись, что остальные разошлись, снова подчеркнуто по уставу откозырял:

— Товарищ майор, извините… Тут личный вопрос. Если вдруг понадобится решать какие-то вопросы с нашим ППГ, очень прошу, не надо посылать туда Татьяну Степановну. Лучше меня.

— Я вас понял, Анатолий Александрович. Не беспокойтесь, — Огнев нарочно взял не военный тон.

— Алексей Петрович… товарищ майор… спасибо, — Федюхин очень заметно опешил от неуставного обращения, и после “разрешите идти — идите” улетел быстрее курсанта.

“Командир ППГ проглядел неуставщину или сам был ее причиной?” То, что на прежнем месте службы у Маркеловой что-то не заладилось, Огнев еще в самом начале заподозрил. О работе в Москве на “скорой” она рассказывала охотно, о переподготовке в запасных частях — тоже. Но разговоров о ППГ старательно избегала и на вопросы отвечала коротко. Значит, не служебный конфликт, а пристальное внимание кого-то из начальства. Скверно, но к сожалению, не такая уж редкость!

В личном деле Маркеловой лежали два ее рапорта с просьбой о переводе поближе к фронту. Почерк у нее был полудетский, округлый, очень аккуратный, не подумаешь, что на гражданке ей приходилось каждый день заполнять десятки карт вызова. Она писала подробно, стараясь быть как можно убедительнее. О том, что в медсанбатах и полках не хватает врачей, что ей только тридцать семь лет, она физически крепкая, сильная и может принести больше пользы там, чем в ППГ. Что она — жена командира Красной Армии и мать бойца — не мыслит сама оставаться в тылу, даже прифронтовом. А за каждой строчкой сквозило “заберите меня отсюда, куда угодно, хоть в полк, хоть фельдшером”…

Хорошо, сделаем то, что можем в первую очередь: Маркеловой совершенно ни к чему появляться на прежнем месте службы. Да и остальному женскому коллективу тоже. Если появятся вопросы, требующие решения на месте — на то в комсоставе есть мужчины.

Маркелова до сих пор работала в основном в перевязочной. В деле Огнев ее видел: хирургическая техника слабовата. Но занятия в АПАЛ она посещает старательно. И тут же отметил для себя: вот из кого надо уже сейчас начинать готовить хирурга. Митряева имеет довоенный опыт, рука у нее твердая. А уметь работать должны все. Иначе при первых же серьезных боях старший комсостав просто захлебнется, а подменить будет некому. Денисенко сумел даже Токареву неплохо выучить, а ведь она — терапевт.

Высадка десанта на полковой медпункт пришлась еще на затишье. Точнее, на его последние дни: на прифронтовых дорогах стало больше машин, и все ночами. Подтягивается пополнение (только нам его пока, как обычно, не дали!), значит, скоро начнется. Жаль, занятий в АПАЛ провели маловато. Но что успели — то успели, а дальше справимся.

Связисты протянули провод, под телефон отгородили брезентом и простыней угол в предоперационной палатке и прибывший телефонист еще с вечера налаживал аппарат, вызывая то "Сороку", то "Ромашку", то “Гору”.