Снова послышался стук набоек по плитке, но в этот раз шаги удалялись. Подруга остановилась на пороге, когда дочь повторно крикнула ее имя и потянула вверх ручки, но Клара Гавриловна как опытный переговорщик, отвлекла юную террористку звенящими ключами.

Раздался щелчок входной двери, свидетельствующий, что незваная гостья ушла. Мы остались в квартире одни, и можно наконец спокойно дышать. Вот только больше не дышалось.

Свекровь прошла в кухню, достала со стола чистую тарелку зачем-то намылила ее моющим средством. Она остервенело терла посуду, будто не видела, что делает. Я следила за мельтешением рук как за релаксирующим видео: в образовавшемся пенном шаре то и дело мелькали белые пальцы.

– Мам, - протянул сын, возвращая меня обратно в реальность. Я вздрогнула, и только теперь смогла выдохнуть.

– Миша, Варя, идите мыть руки и будем ужинать.

– Обедать, - поправил Михаил.

Переведя взгляд на часы констатировала, что было всего половина третьего. Господи, до чего же долгий, просто бесконечный день.

Дети побежали в ванную, и, только оставшись без свидетелей, Клара Гавриловна дала волю чувствам.

– Я видела Олежика. Рубашки совсем мятые, Ян. Эта ведьма ему их не гладит.

По дрогнувшему голосу было заметно, что это действительно беспокоит свекровь, но жалеть еще и ее не было времени и внутренних сил. А потому я произнесла:

– Не переживайте, я прекрасно знаю Анфису, она гладит вашему сыну кое-что другое.

И, не дожидаясь ответа, пошла в зал, надеясь избежать обсуждений трудностей семейной жизни моего бывшего. В углу комнаты горела елочная гирлянда, крохотные желтые огоньки мигали вразнобой как в худшем кошмаре эпилептика. Картинка стала терять четкость, всполохи света мутнели, становясь похожими на невнятные пятна. На стеклышки. Кажется, что жизнь, такая понятная и логичная, разбилась вдребезги и наполнила все вокруг острыми осколками, о которые так легко порезаться. Как много всего произошло за сегодня. И хорошего, и нелепого, и плохого. Я посмотрела на перемотанную бинтом ладонь, будто еще не верила, что все это случилось на самом деле.

Но боль в руке, распухшие губы, следы обуви на полу кухни – реальность. Такое даже с пьяных глаз не выдумать!

– А мне нравится белая елка, - раздался спокойный голос сына, - ты не расстраивайся, белый цвет тоже красивый, и такой ни у кого нет, я спрашивал в классе.

– Она не белая, милый, она седая. Кажется, наше дерево видело слишком много всякого и теперь ему необходима краска для волос.

– Прям как тебе? – с сомнением спросил он.

– И мне тоже, - кивнула я.

Глава 6

В ночь перед самым страшным днем меня одолела бессонница. Несколько часов искала удобную позу на диване и только к утру смогла задремать. Пробуждение больше походило на выход из комы: в глазах песок, в ушах вата, во рту кошачий лоток и даже немного тошнит от усталости. Я постаралась сфокусировать взгляд на мерцающих огоньках, которые зажег для меня Миша перед школой, но вид белой елки не радовал. Впрочем, сегодня меня бы не обрадовало ничего, даже Ченгинг Татум с фисташковым эклером в зубах в позе ласточка на пороге.

На часах десять утра, на календаре двадцатое января, на душе редкостная мерзость и туман. Идеальное время для развода.

– С тобой разберусь вечером, - мстительно кивнула в сторону елки-блондинки и направилась в душ. Самым сложным было решиться, в чем пойти и, и поразмыслив пару минут, я выбрала брюки и белую рубашку. Снова.

Хоть красивые платья из вискозы подмигивали мне с вешалок, я решила не наряжаться для суда. В конце концов, это даже нечестно. Когда мы были женаты, Олег видел меня уставшей, замученной, в спортивных штанах с пузырями на коленках. И он разводился с той женщиной, а не этой роковухой в леопардовой шубе, которая внезапно обнаружилась во мне. Сегодняшняя Яна не имела никакого отношения к той, старой.

Телефонный звонок прервал моим мысли. На экране высветилось имя Виталика, общение с которым прекратилось после нашего неудачного поцелуя. Точнее, с поцелуем было все отлично, а вот в том, как он ушел, и в том, что я никак не отреагировала после – таилась легкая интрига. Прямо как в мышьяке, подмешанном в столовский борщ. Нам нужно было так много объяснить друг другу, что оба предпочли молчать и сделали вид, что ничего не было. А наше общение ограничилось работой, и сейчас, к примеру, я знала, о чем он хотел поговорить. Никаких сюрпризов, трепета и бабочек в животе, мой внутренний коллекционер пригвоздил каждую порхающую тварь иголкой к бархотке и засунул под стекло.

– Я подъеду после обеда, у меня небольшие дела, - уклончиво ответила я на прямой вопрос. Игнатов был предельно лаконичен и не тратил время на приветствия. – Да, в центре, нет, на такси. Виталик, я опоздаю не больше чем на час, вы с Серпантином начните сами, введете его в курс дела, а там и я освобожусь.

Пропускать первый день съемок документального фильма о домашнем насилии не хотелось. Особенно после провала с пресс конференцией, на которую старый рокер просто не явился. И пока генеральный изволил чилить и покорять волны на своем серфе, сады Алтая требовали отчетов и жаждали крови. Игнатовской, разумеется.