– Почему вы не сказали, что придётся работать против Мезенцева?!
– накинулась она.

– Я сама не знала, а что, это важно?

– Допустим, а то что ваш муж юрист Олег Птаха, тоже не знали?
– В тоне ни капли того спокойствия, которым она очаровала меня при первом разговоре.

Мои плечи поникли, а подступавшие слёзы сдавили горло. Если начну говорить, то точно расплачусь. Я посмотрела на Иру и неоднозначно кивнула, не то соглашаясь, не то опровергая ее слова.

– Все очень плохо, да?

– Плохо. Но не очень. Думаю, что пободаться мы сможем, - сжалилась наконец она и, после небольшой паузы, добавила: - скажите, больше никаких сюрпризов? Больше вы ничего не хотите рассказать?

– Ничего.

Наконец она открыла тяжелую деревянную дверь и, пропустив меня первой, вышла на улицу. Мы осторожно спускались по лестнице, стараясь не поскользнуться на ледяной корке и не заметили, что прямо перед зданием суда припарковался чёрный Инфинити.

Как загнанная газель, я почувствовала приближение опасности и подняла взгляд вверх. Из машины вышел Виталик.

– Яна, я приехал за тобой, садись.
– От тембра его голоса мурашки побежали по спине и ноги подкосились в коленях.

Кажется не у меня одной.

– И вот об этом ты должна была рассказать в первую очередь, - мечтательно прошептала Ира.

Странным образом, но машина Игнатова казалась для меня порталом в обитель спокойствия. Не понятно, что за магия окружила меня, но стоило только сесть на пассажирское сидение, как пульс выровнялся, руки перестали дрожать, а кожа снова вернула свой бледный оттенок. Внешне я стала выглядеть нормально, но внутри…хуже не придумаешь.

Виталик молчал, и я, испугавшись затянувшейся паузы, начала оправдываться:

– Я думала, что закончу быстрее, извини, правда. Серпантин не в духе, да? Слушай, все так глупо вышло, я сейчас соберусь - я попыталась сделать глубокий выдох, но вместо этого получился какой-то рваный хрип, - и начнём работать, ты на самом деле мог и не приезжать.

– Ян, - мягко позвал он, - успокойся.

– Да все нормально, - соврала я, и, взглянув в неестественно черные, будто нарисованные грифелем, глаза, поняла - он все знает.

Можно не говорить. Расслабиться. И даже заплакать, потому что он поймёт и поддержит меня.

От этой мысли прорвало последнюю заслонку, и слёзы сами собой покатились по щекам. Я не всхлипывала, на это просто не оставалось сил. Все происходящее напоминало замедленную реакцию организма, который просто выключил внутренние реакторы, чтобы зря не тратить энергию. Я Как-то читала, что когда ты, к примеру, попадаешь в аварию, то первое время не чувствуешь боли. Держишься на адреналине и желании выжить, что-то на уровне инстинктов. Но потом, когда пик минует, огненная волна накрывает тебя с головой, выкручивая суставы наизнанку, ломая тебя так, чтобы наверняка, чтобы больше не собрать и не склеить.

Я закрыла руками лицо, не желая чтобы такой меня видел Игнатов. Он все понял слишком буквально, достал из бардачка салфетки и протянул мне. И только когда я взяла из его рук упаковку, произнёс:

– У меня важный звонок, посидишь здесь минуту?

Шестьдесят секунд наедине с собой кажутся вечностью, когда все болит и сердце просится наружу.

Я вытерла слёзы, и досчитала до десяти, чтобы успокоиться. На последней цифре вернулся Виталик.

– Как ты узнал, где я?
– я скомкала влажные от слез салфетки и засунула из в карман своей сумки, чтобы не мозолили глаза.

– Ты сама сказала адрес.

– Точно, - улыбнулась в ответ, - я и забыла. А зачем приехал?

– Потому что я не справляюсь без тебя, - голос едва уловимо дрогнул на последнем слове. Но Виталик тотчас добавил: - Ты должна курировать съемочный процесс, иначе выходит хаос.

Я кивнула. Все оказалось очень просто, он приехал, чтобы скорее закончить работу. И проявил благородство, не выговаривая мне за опоздание.

Предельно понятно, так, что аж повеситься хочется.

– Я могу узнать, что сейчас происходит в твоей жизни?
– в его зрачках промелькнуло мое отражение и исчезло, стоило ему отвернуться. Там я казалась потерянной. Такой я себя и ощущала.

Виталик коснулся пальцами моей щеки и осторожно спросил:

– Расскажешь?

Я качнула головой. Это были мои проблемы и решать их нужно самостоятельно. Развод превратился в инициацию, показывающую, что я стала наконец взрослой. И меня больше не страхует Мама, школьный учитель, начальник, муж. Наверняка, у Виталика есть и связи и деньги, но вот только ко мне это не имело никакого отношения.