«Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».

Трезвый и вменяемый заказчик это спасение для работы, но теперь предстояло разобраться, зачем Серпантин так себя вел и чего вообще добивался. За размышлениями я не заметила, как надела шубу, вышла на улицу и даже достала телефон, чтобы вызвать такси, пока стояла в темном проулке за клубом.

И только гнусавый неприятный голос незнакомца снова вернул меня в реальность:

– Мамочка пришла за лялечкой? Или мамочка будет танцевать?

Передо мной едва держался на ногах долговязый парень с пустой бутылкой в руках. И все в его фигуре кричало о том, что стоит ждать беды.

Я опрометью глянула на экран телефона, чтобы увидеть маячок подъезжающего такси и с ужасом поняла, что так и не нажала кнопку «заказать». Просто не успела. Рассчитывать на помощь водителя бессмысленно, а значит нужно оценить обстановку и…бежать. Вот только как? По блеснувшим глазам незнакомца легко читалось нездоровая эйфория. Неестественный тик, блеющий голос, ломаные движения головы, то плавные, то крайне резкие - он явно что-то принял и теперь жаждал приключений.

Отступать было некуда, еще несколько шагов назад и спина упрется в кирпичную стену старого склада. В радиусе километра ни жилых домов, ни случайных прохожих, клуб располагался в промышленной зоне, где раньше стояли цеха мукомольного завода. И на помощь ведь не позовёшь - из-за громкой музыки, доносящейся даже сюда, мои крики попросту никто не услышит!

Тип сделал шаг вперед и пропищал что-то нечленораздельное. Звуки царапающего доску мела звучали ангельской трелью в сравнении с его голосом. Что-то тонкое, противное, больше похожее на ультразвук, чем человеческую речь. Я зажмурилась, как если бы смотрела страшное кино, но вонь нестиранного белья убила последнюю надежду: незнакомец оказался совсем близко. От страха подкосились ноги, и я инстинктивно отступила назад – спина тотчас уперлась в стену, которая оказалась даже ближе, чем хотелось бы.

– Так мамочка будет танцевать, - прогнусавило нечто, отдаленно напоминающего человека почти у самого уха.

– Мамочка пришла, кого отшлепать, - вдруг пробасил другой голос из темноты.

Я распахнула глаза и испуганно вжалась в кирпичную вкладку. На своих каблучищах Валера выглядел настоящим исполином, а длинные развивающие волосы и макияж делали его образ по-настоящему демоническим. Свисающее до земли боа напоминало мохнатый хвост и только вышивка портила впечатление, добавляя прямому потомку Тьмы игривых ноток. Но в этой дыре собственный нос было не разглядеть, не то что какую-то там надпись на рубашке.

Серпантин схватил наркошу за шкирку и рявкнул что было сил:

– А ну пошел отсюда, пес!

Вышло очень по Д-артаньяновски. Звонко так, задорно, с огоньком. Впрочем, только я оценила отсылку к любимому фильму, пакостник же в ужасе вытаращил глаза и принялся крестить воздух:

– Изыди, Сатана – и, поняв, что это не работает, заверещал: - Именем моим изгоняю тебя!!!

Наконец Валера разжал пальцы, неделикатно уронив на асфальт придурка, и тот задом попятился в сторону дороги, не сводя с нас взгляда мутных глаз. Начитываемая им молитва звучала даже громче музыки со стороны клуба.

Постепенно мысль о том, что все страшное позади, стала доходить до меня. Сначала до головы, и только потом подключились остальные части тела. Обмякнув, я опустилась на бордюр как случайно забытый мешок картофеля. От пережитого страха все еще покалывало в ладонях и бешено стучало сердце.

– Шубу запачкаешь, - констатировал Валерчик, глядя на меня сверху.

– Плевать, - отозвалась я в ответ.

Тогда он опустился рядом, бережно перекинув золотое боа себе на ногу, чтобы не запачкать такое роскошество. Несколько минут мы молчали, каждому из нас было о чем подумать.

Я первая прервала тишину

– Вы как тут оказались?

– Ты сумочку забыла, - и впрямь, только теперь я увидела в руке музыканта безразмерный шоппер с ключами и кошельком на самом дне, так деликатно названный словом «сумочка». Ага. Почти что ридикюль.

– Спасибо, - я кивнула в сторону сумки, - и за это тоже.

Серпантин ничего не стал говорить в ответ. Молча положил авоську мне на колени и поднялся:

– Ну, я пойду, а то у меня трансляция скоро.

Его статная фигура стала уплывать в сторону неоновой вывески: Белоснежка и семь кактусов.

– Скажите, - боясь передумать, я затараторила: - вам не надоело строить из себя больного маразматика, вы же…вы же нормальный?! Неужели вам это нравится, неужели не скучно?!

– Скучно? Да мне наконец весело! – Он развернулся и внимательно посмотрел на меня, будто раздумывал, стоит ли говорить дальше. И решившись вдруг произнес: - Когда умерла моя жена, то жить не хотелось. Просыпаешься утром, а мысли об одном, скорее бы заснуть и лучше, чтобы навсегда. А все это, - он неопределенно обвел дорогу рукой – по приколу. Новые люди, новые события, яркие цвета.