И еще два абзаца текста мелким шрифтом. Не знаю, что там было, не читала. Не смогла.

Алгоритм действий поражал простотой и эффективностью: выйти, удалить, забыть.

И сделать вид, что ничего не было.

Глава 9

От нервов морозило так, что я пританцовывала в такт стучащим от холода зубам. Ощущала себя не в теплой спальне, а где-то на Северном полюсе, среди вечной мерзлоты, глыб льда и белых медведей.

Я положила руку себе на живот, рвано вдохнула, словно это могло хоть немного успокоить. Напрасно, когда ледяные пальцы коснулись горячей кожи, всю меня снова скрутило в тугой узел.

– Яна, соберись, последний рывок, ты справишься, - нашептывала стоя перед зеркалом. Полуголое, мертвенно бледное отражение с опозданием в пару секунд кивнуло мне в ответ.

Хватит разглагольствовать. Волю в кулак, жопу в изюм, одеваемся и вызываем такси. В этот день я достала из шкафа все новое: черный комплект нижнего белья, все еще с бирками, синее платье-халат с широкими рукавами как у японской гейши, не по погоде открытые туфли на каблуке. Только-только из обувной коробки.

В голове пронеслась нелепая мысль, что невеста к свадьбе не так тщательно готовится, как я к разводу. И следом другая, более логичная и пугающая: выгляжу торжественно и скорбно, как покойница на отпевании.

Фу! Ну фу же, мерзость какая-то!!! Я живее всех живых и собираюсь не прощаться, а приветствовать то новое, что начнется после развода. С силой тряхнув головой, отметила, как локоны каскадом рассыпались по плечам, обрамляя изможденное лицо золотым блеском. И чтобы поскорее стереть пугающе похоронный образ из памяти, надела крупные серьги и царицу неуместных променадов – леопардовую шубу.

Мы договорились встретиться с Ириной перед входом в суд, но вместо нее я увидела мужа. Он напряженно дернул плечом и сделал шаг навстречу:

– Выглядишь великолепно, - скороговоркой произнес прежде чем я сказала «привет»

– Чего нельзя сказать о тебе.

Это даже не было ложью. Похудевший, помятый, издерганный Олег казался на целую жизнь старше. Под глазами пролегли глубокие тени, которые уже нельзя списать на изнурительный секс с Анфисой и овощные смузи. Причина крылась в чем-то другом.

– Ты не заболел?
– Обеспокоенно спросила я, начав перебирать самые худшие варианты.

– Милая, не делай вид, что тебя заботит мое здоровье.

– Что?! Но…

– Не передумала, - наконец выпалил Олег и весь обмяк, будто эти два коротких слова были его стержнем. Но стоило произнести их вслух и опираться стало не на что.

Я непонимающе вздернула брови:

– Ты о чем?

– Не передумала разводиться? Яна, я серьезно, все еще можно переиграть.

Глядя в знакомые до каждой черточки глаза, я больше не видела в них бликов света. Они были пустыми. Любимый человек за несколько коротких месяцев превратился в монстра, который каждую ночь являлся мне в кошмарах. Он догонял, я убегала, на ногах пудовые гири, а впереди обрыв. И самое страшное, что проснувшись, я снова проживала этот сон: Олег наступает, я ищу пути для выхода, но, кажется, что его нет.

Как больно… Мы дошли до того, что сейчас стало невозможным вспомнить наше «хорошее» прошлое. Зато в голове заезженной пластинкой крутились кадры из «плохого»: муж кричит на сына, тот испуганно жмется к моей ноге; муж уходит из дома, оставив меня в неизвестности; муж приносит Анфисе роскошные букеты роз, пока я жду его на темной кухне. Кружевной корсет на полу, его ботинки в чужой квартире, безразличие в глазах, и слова. Слова, которые били больнее кожаной портупеи.

Наконец я вздохнула, будто вынырнула из омута, и произнесла, чеканя каждое слово:

– Нечего переигрывать, Олег. То, что мертво, не воскреснет.

Он застыл, внимательно изучая меня. От его пропитанного злобой взгляда мороз пробежал по коже, как предупреждение надвигающейся беды. И в голосе своего мужа я больше не слышала ни одной знакомой ноты:

– Ну как знаешь. Главное потом не приползи обратно…

– Не доставлю тебе такого удовольствия.

Когда в зал вошел судья, на этот раз он был облачен в черную мантию с белым воротничком, я наконец успокоилась. Ирина убедила меня в том, что все доказательства на нашей стороне: квартира, купленная в браке, дети, которых нельзя выселить до восемнадцатилетия, ежемесячные платежи по ипотеке, отправленные ровно в день зарплаты Олега. Ну и робкое осознание того, что суды чаще принимают сторону матери, тихо согревало душу.

Олег сел по диагонали от нашего стола, но развернулся лицом ко мне и не сводил с меня взгляда во время приветственной речи. Было в этом что-то отчаянное, и на секунду я даже пожалела бывшего мужа. Он казался невероятно одиноким, брошенным всеми человеком где-то на краю мира. Про такого еще говорят «игрок, который подавал надежды».

Я постаралась понять, о чем он думал сейчас, но не смогла. Бесстрастная маска скрывала любую мысль, любое проявление жизни в лице Олега. Он даже не дрогнул, когда в зале раздался звонкий голос Иры: