Я откинула руку Иры, потому что на коже, которую она так яростно сжимала, наверняка образовался синяк. Все действие перешло из пафосного кино в цирковое выступление, а на арене выступала я: и тупой ослик, и несмешной клоун, и бородатая женщина в одном лице. Ира попыталась дернуть меня за край платья вниз, но я сделала вид, что не понимаю ее намеков.

– Олег, а почему ты молчишь, - мой голос эхом разлетался по полупустому залу: - может, расскажешь, что тебя тоже не только степной ветер в поле ласкает? – Я не помнила, как нужно обращаться к судье, а потому, после некоторого замешательства добавила: - Товарищ судья, Олег изменял мне и сейчас сожительствует с моей подругой.

– Крестной матерью детей, которую они знают с детства. Родной отец и названная мать, может это лучше, чем женщина в депрессии и незнакомый мужчина? Яна, мы все желаем вашим детям добра, подумайте, на что вы их обрекаете.

Я поняла, что чтобы сейчас не сказала - они все вывернут в свою пользу, преподнесут так, что я и сама поверю в свою никчемность и убогость.

– Олег…зачем?! – беззвучно прошептала я.

Лицо мужа не выражала никаких эмоций. Маска. Страшная до дрожи в коленях маска. Он откинулся на спинку стула, но не оборвал наш зрительный контакт.

В голове родилась глупая идея, что все происходящее не правда. Что муж молчит, потому что это вовсе не мой Олег, а подсадная кукла. Набитое соломой чучело, ведь в родном человеке не может быть столько жестокости. Не от него. Не ко мне. Не заслужила…

– И потом, - продолжал Мезенцев, не отвлекаясь на меня, - дети проводят все время с Кларой Гавриловной. А она не молода и может просто не уследить за малышами.

– Я работаю, - обреченно произнесла я и уронила голову на выставленные вперед руки. Уже тогда это звучало как приговор.

– Дааа, - радостно завелся Гриша. Он слегка взвыл, как шакал, учуявший запах разлагающейся на солнце плоти. Сейчас будет сытный обед, ради которого даже не пришлось охотиться: - вот тут тоже интересно. Яна не работала последние лет…7? И вернувшись после декрета, уволилась через несколько месяцев, я не сгущаю краски, ее хватило на…сентябрь, октябрь, ноябрь…два с половиной месяца, это свойственно увлекающимся натурам.

– Но сейчас у нее своя фирма, она соучредитель, - отрезала Ира.

– Ага, ага…что-то такое слышал, а чем она занимается?

– Продюссирует знаменитостей и медийных личностей.

На секунду в зале суда стало тихо. Я подняла взгляд, чтобы посмотреть на Мезенцева, и наткнулась на уродливую улыбку поперек его широкого как тыква лица.

– Валерий Серпантин, кажется, это ваш клиент? Если не ошибаюсь, это единственный ваш клиент на данный момент? И единственная работа за последние семь лет? Вот, у меня есть пару видео с данным персонажем, от которого зависит денежное благосостояние Яны. Очень занятно. И наверняка перспективно.

Он подошел к мрачному судье и положил перед ним планшет. Там, судя по знакомым звукам, плясал Серпантин. В стразах, перьях, пушистом боа, с дым-машиной за спиной. Рядовые танцы из каждодневного эфира. Сухой, облаченный в черную мантию старичок, кинул на меня презрительный взгляд, и я все поняла без слов. Это были похороны. Мои.

– Думаю, - решил добить Мезенцев, - всем нам понятно, что при таких данных, Яне не то что нельзя доверить детей, ей самой необходим опекун.

И вот тут, в это самое мгновение, я увидела, как картинка перед глазами закружилась, ускоряясь с каждой секундой, пока, наконец все вокруг не завертелось как в гигантской центрифуге. На меня со всех сторон навалились звуки, свет начал постепенно гаснуть, а земля ушла из под ног. Последнее, что я услышала – Крик Иры Кац.

– Яне плохо! Кто-нибудь, вызовите врача, Яне плохо!

И титры. Прямо как в кино.

Первое, что я увидела, склонившееся надо мной лицо Олега.

Он что-то бормотал о враче, но я отмахнулась от мужа, как от назойливой мухи, слегка задев пальцами небритую щеку. Собственное тело казалось неповоротливым и громоздким, а руки не слушались вовсе. В голове еще звучал утихающий гул голосов.

Зато я снова была в сознании.

Нашатырь отрезвляет лучше удара кувалдой по голове. Хотя чувствовала я себя так, будто Ира воспользовалась вторым средством. В ее сумке оказались пропитанные вонючим спиртом салфетки, для таких вот кисейных барышень как я. Радовала, что это не первый обморок в зале суда.

Скорая помощь мне была не нужна. От поездки в больницу я тоже отказалась, не смотря на просьбы Олега. Он поддерживал меня за локоть, пока они с Ирой обсуждали, что делать дальше.

Самое главное для меня было перенести и согласовать новую дату для слушания, но вместо этого я слушала кудахтанья Олега и попытки отвезти меня в больницу. Позер!

Я повернулась в его сторону, чтобы сказать, в какое место тот может засунуть свою заботу, но вместо привычной безжизненной маски увидела ужас в глазах.