И Игнатов мягко подтолкнул меня к припарковавшемуся автомобилю с желтыми шашечками на боку. Не успела я спросить, почему он не сказал сразу о звонке, не успела пожаловаться, что нервничаю и даже жалею о том что оставила детей с чужой по сути женщиной, не успела поругать за то, что везет меня непонятно куда…совсем ничего не успела. Потому что уже через секунду меня окружили тепло, джазовая музыка и запах дорогой машины, будто бы только из салона.

Я блаженно застонала и облокотилась на спинку сидения. Только сейчас до меня дошло, до чего холодно было стоять на улице. По пальцам растекалось неприятное покалывание, так хорошо знакомое с детства, когда нагуляешься на морозе, наиграешься в снежки и приходишь домой в мокрых насквозь перчатках. А там, сидя под батареей, наконец, начинаешь оттаивать под тихую ругань мамы.

– Я предлагал не ждать на улице, - прошептал Игнатов у меня над ухом. А я в очередной раз поразилась его таланту читать мысли.

– Не так уж там и холодно.

– Разумеется, - просто ответил он, сгреб мои ладони и стал растирать их горячими как уголь руками. Тепло мелкими ударами тока пробежало от кончиков пальцев до макушки и обратно. То ли я действительно стала согреваться, то ли близость Виталика успокаивала меня, и вместе со сковывающим тело ознобом исчезали глупые тревожные мысли о доме, детях, разводе, работе. Только он и грустная песня о наслужившейся любви фоном, доносящаяся из колонки. Я зачарованно смотрела за тем, как Игнатов гладил мои руки, не в силах остановить его. Все это было до того трогательным, что на секунду захотелось плакать, но, пересилив себя, я спросила:

– Так куда мы все-таки едем?

Игнатов лукаво улыбнулся и покачал головой.

– Если ты не скажешь, я спрошу у водителя.

– Он предупрежден о том, что это сюрприз и будет молчать.

– И долго нам еще ехать?

Виталик посмотрел на проносящиеся мимо дома, что-то прикинул в голове и ответил:

– Не больше двадцати минут. Разрешишь мне завязать тебе глаза?

Я непонимающе посмотрела на него. В голове калейдоскопом закружились картинки ночи, когда у меня уже были завязаны глаза. Если не ошибаюсь, он сделал это галстуком. На меня поочередно накатили ощущение дискомфорта, стеснение, возбуждение, страх. Все это смешалось в жуткий коктейль и резко опалило горло, так, что я шумно выдохнула. Виталик изменился в лице, когда заметил в моих глазах нарастающую панику:

– Я не обижу. Просто хотел, чтобы ты до самого конца не знала, куда мы едем.

– Не надо завязывать, - мой голос нервно дрогнул.

– Разумеется, - Игнатов наоборот, звучал гипнотически спокойно, - это была плохая идея, извини. Но я могу попросить тебя просто закрыть глаза?

Он поднял руку и мягко очертил дугу по скуле, едва задержался пальцем на губах. Я видела как внимательно он смотрел на меня, ожидая ответа, но не торопя с ним.

– Пожалуйста, - тихо прошептал Виталик.

Я выдохнула и послушно зажмурилась.

Машина ехала плавно, и я быстро потеряла ориентацию в пространстве – перестала понимать, поворачиваем ли мы или движемся прямо. Иногда угадывала, что водитель притормозил на светофоре, но все эти ощущения глушило кое-что другое, новое и непривычное. Виталик обхватил мой затылок рукой и осторожными движениями массировал шею. Беспокойство, сковавшее тело, стало отступать и на его место пришло странное умиротворения. Я в тепле, в безопасности, с мужчиной, который не обидит. Облокотившись на его плечо, я едва качалась в такт мелодии и сама не заметила, как стала засыпать.

– Мы приехали, - Игнатов погладил меня по волосам и нежно поцеловал в висок.

– Куда, - непонимающе спросила я, когда наконец поняла, что поспать мне не удастся.

Вместо ответа передо мной раскрылась дверь и, опершись на протянутую руку, я показалась на улице.

– Где мы?

Этот вопрос звучал скорее по привычке, чтобы занять время и нервы, мне нужно было о чем-то говорить. Потому что уже в первую секунду стало понятно, куда меня привез этот сумасшедший. Над нами, словно картинка из детской книги, высился резной замок цвета высохшей травы с четырьмя белыми колоннами.

– Это театр, - выдохнула я.

– Именно.

– Мариинский?!

– Как видишь.

– Лебединое озеро? Ты привез меня на лебединое озеро?

Я резко обернулась назад и поднялась на носочки, чтобы обхватить руками суровое лицо Виталика. Тот внимательно смотрел за моей реакцией и улыбался, радуясь вместе со мной.

– Ты же так и не посмотрела его, - и, сжав меня за локоть, добавил: - идем?

– Это за что, - прошептал Игнатов, когда я ущипнула его за руку.

– За то, что не предупредил и не попросил переодеться, - я обвела взглядом наполненный людьми зал, - в своей одежде я бы выглядела просто нелепо.

Виталик нахмурился. Повторив за мной, он внимательно оглядел толпы элегантно одетых дам. Не смотря на отсутствие строгого дресс-кода, большинство театралок было облачено в платья. Редкие в брюках и совсем единицы – в джинсы. И среди них могла оказаться я, позорница высшего уровня и любительница пробивать дно лбом. Потому что помимо вареной джинсы на мне была, помнится, тельняшка. Как символ любви к пиратской жизни или бравым ВДВ-шникам.

Но судя по довольной ухмылке, ничто не могло смутить черноглазого злодея: