Бывший стоял на лестнице между этажами. Он озирался по сторонам и курил, выпуская дым в сложенный втрое шарф.

– Все с Анфисой в порядке, иди, лежит и ждет тебя. Хотя стой, - я замерла и снова посмотрела на мужа, растерянного и еще ни о чем не догадывающегося. – Олег, сбегай в Ямайку, мы проезжали ее по Станисловского, купи Фисе бульон и котлеты с пюре, тут просто отвратительно кормят.

Он непонимающе посмотрел на меня.

– Почему ты улыбаешься, Ян? Что-то случилось?

Только сейчас я поняла, что по моему лицу блуждает робкая улыбка. Как у Добби, который получил заветный носок и понял, что свободен. Я осторожно коснулась пальцами уголка рта, будто до сих пор не верила, что наконец могу дышать. Но дышала. Глубоко, жадно глотая воздух, я, кажется, снова начинала жить.

– Ничего, Олежек. Радуюсь тому, что наконец весна. Прощай. Хотя стой, знаешь что? Никогда больше не покупай лотерейных билетов, тебе просто фантастически не везет по жизни.

– Ян, ты о чем?

Я накинула своего леопарда и зашагала вниз, впервые не чувствуя тяжести, которая пригибала меня все последнее время. Расправь плечи, Яна, теперь все будет хорошо. Только все же лучше не испытывай судьбу и спустись по лестнице – лифт слишком ненадежен.

Глава 20

Сток набоек эхом разносился по темной улице. Это звучало зловеще. Ночь, убегающая женщина, безлюдные дворы. Для полной картинки не хватало маньячины с секирой за спиной, чтобы было понятно, от кого я так рьяно убегаю.

Сумка на длинном ремешке билась о бедро при каждом шаге. Пришлось остановиться, чтобы снять ее с плеча, прижать к груди и побежать дальше. На самом деле не было никакого даже самого завалящего маньяка, только один очень суровый принц, которого я пыталась догнать этой ночью.

Сегодня все пошло совсем не по плану. Суд затянулся, телефон сел, Анфиса вот…тоже… Когда я оказалась дома, то схватила Повербанк и помчала обратно в то же такси, на котором приехала. Переодеться, принять душ или даже зажевать печаль холодной котлетой времени не было. Из плюсов ужасного вечера – водитель оказался молчуном и не раздражал меня разговорами. А еще он, о чудо, слушал ненавязчивую музыку, а не радио Юмор ФМ. Из минусов, колымага, на которой мы ехали, сломалась, не доехав нескольких сот км до Мельницы.

Едва переведя дыхание, я занырнула в знакомую арку и почувствовала, как во мне просыпается адреналин. Я разогналась до такой степени, что чуть не врезалась в черную дверь.

Стоп, а почему это дверь была черной?

– Дядя Гриша, откройте, - осторожно постучала по стеклу. Тишина. Тогда я затарабанила сильнее: - дядя Гриша, просыпайтесь! Открывай сова, медведь пришел!

Не помогло. Внутри Мельницы не было никаких звуков, будто все здание впало в спячку.

Ожидаемо.

Можно было позвонить, но на звонки Игнатов не отвечал, полностью игнорируя вызовы, а потом отключил телефон вовсе. Наверное, он прошел зону регистрации и поставил авиа-режим.

Логично.

И совершенно не правильно.

Стоя на пустом крыльце бывшего офиса, я пару раз настучала пальцами по дверной ручке прилипчивый мотивчик от Валерчика. Его звучание странным образом успокаивало меня. Сердце постепенно замедлялось, а бок перестал колоть вовсе.

Наконец пришлось признать, что Я опоздала, что Игнатов улетел в свою дурацкую Москву, а дядя Гриша сел смотреть свой дурацкий сериал в подсобке, оттого и не слышал стук в дверь. Запахнув плотнее шубу, я повернула назад в сторону курилки. В крохотной беседке оказалась скамейка для дымящих пенсионерок из бухгалтерии, легкие которых работали гораздо лучше, чем ноги. Подобно Брикс, я уселась на лавку и выдохнула. Изо рта показалась тонкая струйка дыма, ночью зима снова вступала в свои владения не желая уступать ни пяди земли зазнавшейся сестрицы. Почки мерзли. И те, что на деревьях и те, что мои. Встав со скамейки, я обхватила себя руками и промаршировала на месте, высоко задирая колени. Теплее не стало, но голова отвлеклась от глупостей. Нужно было срочно придумать, что делать дальше: брать Мельницу штурмом, мчать в аэропорт как в лучших традициях кино или забить на всех, купить бутылочку вина и вернуться наконец домой.

– Идеальное время для разговора, - передразнила я голос Виталика и шмыгнула. В носу неприятно щекотало, но не от слез, а подступающей простуды. Плакать же мне не хотелось вовсе. После всего пережитого меня было не так-то просто вывести на эмоции. На Землю должен был упасть космический корабль и дюжина зеленых пришельцев десантировать на Ростов, кроша на своем пути все круглосуточные ларьки, из которых так некстати доносились бы песни Серпантина. Вот тогда да, тогда бы меня проняло, а теперь…тьфу.

Идеальное время это то, которое мы сами для себя выберем. Сегодняшняя Яна считает так.

Я достала телефон, чтобы вызвать такси и снова набрала Виталика, заранее зная, что не услышу гудков.

– Аппарат не аппарат, - раздался мелодичный голос из трубки.

Забыв, что весь двор Мельницы напичкан камерами, я как можно дальше высунула язык и скорчила страшную рожу, тем самым выражая протест против всего человечества. И, повесив сумку на шею, как колокольчик у коровы, зашагала в сторону дороги.

Придя домой, я сразу скинула на пол туфли, куда-то рядом шубу, сняла бюстгальтер копперфильдовским методом – через рукав рубашки и отправила его в направлении леопарда. Сил едва хватило на то, чтобы зажечь гирлянду и под такой вот джингл белс я завалилась спать прямо в одежде на неразложенном диване.

Меня разбудил шум. Дети играли рядом с елкой, то ли железной дорогой, то ли куклами, или Мишка построил под столом халабуду из подушек и валялся с телефоном, осваивая очередную игру. Или…вариантов было куча, дети тихонько шуршали какими-то пакетами, и именно это разбудило меня.