Горин был каким угодно. Неотесанным, грубым, прямолинейным, простым. Но главное, Захар Горин был моим! Мужчиной, которого я выбрала сама!

А значит он не мог совершить подлость. Я уже проходила это, я знаю, как выглядит и ведет себя зло и Захар не был похож на мерзавца.

Нина хотела сказать еще что-то, но я только шикнула в ее сторону, отчего та совсем поникла.

– Не думала, что ты такая. А может и хорошо, что ты с Гориным снюхалась. Вы явно друг друга стоите.

И с этими словами моя бывшая подружка боком-боком ретировалась в свой кабинет.

Не помню, как отвела уроки. И не помню, о чем говорила с Давой, когда тот прибежал на перемене и о чем-то рассказывал. Кажется, снова о уроках стрельбе и как его похвалил Захар.

А еще не помню, что ела в столовой и с кем общалась за обедом.

Единственное что осталось в памяти - счастливые лица учеников, когда я отпустила их без домашнего задания.

Просто потому что про него я тоже забыла.

После уроков я бежала домой. Не звонила Горину, и на предупреждала что вернусь раньше. Просто боялась, что если услышу его голос, то расскажу ему все сразу, по телефону. А я хотела посмотреть Захару в глаза и понять, кто прав. Чужие злые языки или мое бестолковое и уже раз обманутое сердце, которое умоляет хотя бы в этот раз поверить.

– Захар!

Дом был тихим, но не пустым. Я слышала какие-то звуки наверху и потому юркнула по лестнице в спальню Горина. На застеленной кровати ни следа чужого присутствия.

Душевая сухая и холодная, будто сегодня здесь никого не было.

Я уже потянулась к телефону, чтобы узнать у Захара, где он, как вдруг услышала шаги. Прямо за перегородкой, в кабинете Горина.

Поразмыслив еще секунду - Захар никогда не приглашал меня в эту комнату, я все-таки решилась и толкнула дверь.

– Ты?!

Ко мне, радостно виляя хвостом, выбежала Герда. Она поставила лапы мне на бедра и попыталась облизать лицо.

– Тише. Да перестань, - пыталась увернуться от псины. Но куда там?
– Герда, где хозяин? Куда ты его дела?

Собака на миг замерла, посмотрела на меня пугающе умными глазами и вдруг заскулила.

Протяжно и пугающе.

– Ну ты чего, - я почесала ее за ухом.
– Небось в лес ушел, да, девочка?

Герда была со мной не согласна, она даже мотнула головой в сторону для убедительности. Этот жест мог показаться даже забавным, если бы я его заметила.

Но я не могла. Вместо этого я смотрела на стену напротив. Туда, где во всех ракурсах висели фото. Мои. Исмаилова. И нашего с ним сына - Давида.

Правду говорят, что некоторые двери лучше не открывать. Тайная комната из Гарри Поттера, чердак, где хранился портрет Дориана Грея или гардеробная Кэрри Брэдшоу - некоторым личностям туда лучше не заглядывать.

Очевидно, что моей «комнатой ужаса» стал кабинет Захара. Я не сама, так уж вышло, выбрала все это увидеть. Все эти листы, выписки, газеты, фото. Папки, разложенные по столу с разноцветными стикерами. Карты с какими-то отметками.

Сморщив нос, словно аромат предательства отдавал мерзким зловонием, я все же сделала шаг внутрь. Герда растянулась на полу у двери. В отличие от меня, простушки и полной дуры, она здесь была не единожды и прекрасно знала свое место.

А я нет.

Я глупо влюбилась. Но в кого?

Нина выставляла Захара мудаком, трахающим все, что только движется и имеет первичные половые признаки женщины и я была уверена, что это клевета завистливой и злобной бабы. Таких я уже встречала. Такие нравились моему мужу. Но в Горине я увидела совершенно иное и ошиблась.

Впрочем Нина ошиблась тоже.

Было страшно до дрожи, но я все таки открыла первую папку и мои глаза наткнулись на меня же. Фото трехлетней давности с того самого приема, на котором Тигран одарил свою любовницу рубиновым ожерельем. Улыбаюсь натянуто, глаза мертвые, губы бледные. Перелистываю фото и вижу заметку о разводе. Следующий файл, как и несколько за ним - протоколы судебных заседаний, которые проходи в Армавире, вырезки газет и распечатанные интернет статьи о «подвигах» мужа вперемешку с глянцем светской хроники.

Погружаюсь в это с головой, по самую макушку утопаю в каждой детали и воспоминании, против воли думаю о том, что все могло быть иначе прими я тогда другое решение. Смирится? Оставить все как есть? Или еще раньше - развестись когда у Исмаилова первый раз поднялась на меня рука. Или раньше - не выходить за него.

Следующая папка - я и Давид два года назад. Выглядим оба совсем иначе, чем сейчас. Он - совсем еще ребенок, только-только собирающийся в школу, а я как загнанный зверь - тощая, осунувшаяся, с головой всегда опущеной вниз, с руками всегда скрещенными на груди. Месяц за месяцем на фото, последние два года.