Пришел водитель, сказал, что все готово. Раиса последний раз посмотрела в спокойное отрешенное лицо Сергея Данилова, военврача из города Ленинграда.

“Первый убитый на войне, которого я хороню. Ой, не последний!” - она решительно сняла с его ремня кобуру с наганом и повесила на свой. Еще секунду подумала - и прихватила кожаную сумку с лекарствами.

Схоронили, постояли с минуту над свежей могилкой, сняв пилотки, и поехали.

От колонны и след простыл, только несколько машин еще догорали либо валялись в кювете. Вечерело.

И день кончился паршиво, и утро оказалось не лучше: остались без водителя. Пока до ночи блукали как слепые, искали, куда запропастился медсанбат, бензин в полуторке почти вышел. Вчера, впотьмах заехали в перелесок, замаскировали кое-как машину, устроили, накормили раненых. Поскольку черт его знает, где теперь фронт, разрывы доносило больше с востока, Раиса - все-таки она из всех троих старшая по званию, распорядилась выставить караул. Первой сама дежурила, потом Валя, потом водитель должен был, уже под утро. И вот в эту-то “собачью вахту” он, собачий сын, и сгинул! Валя, правда, толковала, что ушел за бензином. Дескать, сказал, что горючку надо добывать хоть тресни, канистру забрал и ушел.

Раиса в сердцах хотела так ее выругать, чтобы неделю уши горели! Но сдержалась. В самом деле, какой с девчонки спрос? Сама должна была за всем доглядеть! Но как, товарищи дорогие? Спать-то надо хоть изредка. Вот и проспала водителя, ищи его теперь…

Дела выходили совсем неважные. Раиса даже место, где они находились, представляла смутно, не говоря уже о линии фронта. Карта в головной машине была, а те, кто в ней ехал, со вчерашней бомбежки в живых не значились. Куда и когда делась остальная колонна, никто не знал. Сказано было: держаться за впереди идущей машиной, да не удержались.

Весь личный состав теперь состоял из двух человек: Раисы, военфельдшера без знаков различия (а когда было их пришивать?), и Вали. Впрочем, толку от нее все одно мало. Вроде бы и старается, но поручи ей что — ей богу, проще самой. Вот и теперь, ей бы, дурище, Раису разбудить, как старшую, а нет, сказали про бензин, она и уснула.

«Расстрелять его, мерзавца, трижды мало будет!
– отрубила Раиса, выслушав оправдания помощницы.
– Без колес остались!»

Будь они одни, это было бы еще полбеды. А главная беда, что кроме них, раненых еще семь человек. Ходячих двое. И на всех - пара носилок да четыре руки. Как хочешь, так и тащи. В общем, дело — дрянь! Даже если каким-то чудом сыщется бензин, с машиной ни Рая, ни Валя управляться не умеют. Времени же меньше меньшего! Из семерых подопечных трое совсем плохи, тяжко ночка далась. А до санбата, до врачей — поди пойми, сколько и как пробираться. И главное, на чем?

В сыром утреннем воздухе Раиса хорошо различала глухой рокот с той стороны, где должна быть дорога. На слух прикинуть, от силы километра два они отъехали, может три. Надо идти, искать машину. Знать бы наверняка, что там сейчас творится, и главное — чья это дорога.

Советоваться Раисе было не с кем. Она теперь старшая, ей за все отвечать. И раненым как в глаза глядеть? Говорила, потерпите, мол, товарищи, к вечеру доберемся… Добрались называется.

Успокоил ее младший лейтенант, единственный среди подопечных командир. Молодой парень, верно, только что из военного училища. Ногу ему перебило, тяжко, нехорошо. Хороший врач был Дитерихс, и шина у него хорошая, да мало тут транспортной иммобилизации, даже самой лучшей. Не выберутся они за день, выйдет лейтенанту полная отставка, отнимут ногу как пить дать… Но командир, он всегда командир! Одним голосом быстро порядок навел. И уговорились так: Раиса идет разыскивать машину, все равно больше некому. А на месте, силами одной здоровой — Вали, и всех, кто может оружие держать, в случае чего, будут обороняться, насколько хватит. Три винтовки, правда, всего, да еще у лейтенанта пистолет. Но лучше, чем ничего.

У Раисы теперь тоже наган имелся. Привычней была бы, конечно, винтовка, из нее хоть в тире стреляла...

В лесу было по-мирному спокойно и пусто, и Раиса шла быстро, не особо глядя по сторонам и почти не таясь. Тишина, ничем, кроме гула близкой дороги, не нарушаемая, слегка ее успокоила. Вряд ли за ночь фронт куда-то сместился. Уж услыхали бы!

Вскоре она выбралась на грунтовую дорогу, ту самую, с которой вчера свернули, чтобы укрыть машину. Подумала, пойти ли по ней или все-таки двигаться вдоль по лесу, когда услышала вдалеке треск моторов. Мотоциклы… Наши или..?

Раздумывать Раиса не стала, зайцем метнулась с дороги на ту сторону, под вывороченную сосну и залегла под защитой корней, вжалась в землю, до боли стиснув кобуру.

Треск приблизился и вдруг резко оборвался. Двигатель будто кашлянул и замолчал, похоже, заглох. Потом кто-то выругался, верно, костеря не вовремя вставший мотор. И Раису, услыхавшую чужую речь, мороз продрал по спине. Немцы!

Медленно, стараясь ни шорохом себя не выдать, она выглянула из-за корней. Посреди лесной дороги стояло два мотоцикла. Один, похоже, забарахлил, и его водитель, мордастый рыжий детина, сдвинув на лоб защитные очки, склонился над мотором. Второй мотоцикл остановился рядом, и его экипаж, пользуясь заминкой, слез, разминая ноги. Шестеро! Ой, как много...

Оцепенев, Раиса смотрела, как немцы прохаживаются у мотоциклов, о чем-то споря. Потом один, видимо командир, резко оборвал разговоры, вынул карту, остальные сгрудились вокруг.

Раиса соскользнула обратно под защиту выворотня. Она вдруг очень ясно поняла, что будет дальше. Ее немцы не заметят, если не будет шуметь. А вот след полуторки, вывернувшей с дороги в подлесок, точно не проглядят. И тогда… Лучше и не думать, что тогда будет с ранеными и с Валей! Они, конечно, уже услышали моторы и все поняли. Но три винтовки и стрелки, которые могут передвигаться только ползком - слабая оборона против шести здоровых лбов с автоматами и при двух пулеметах.