– Я не могу поехать, - всхлипнула я.

– Позволь узнать, почему?

Тимур гладил меня по голове, лежащей у него на груди, пока я слушала и считала удары его сердца. Быстрые, тревожные...

Подняв лицо вверх, я напоролась на его взгляд. Хирургические ножи не такие острые, как эти глаза. И он ими режет меня в лоскуты.

Отстранилась. Пригладила волосы руками. Досчитала до пяти, чтобы немного успокоиться, не сорваться на писк и не выдать себя всхлипами.

– Первая причина это дети, - и сразу всхлипнула. Черт.

– Никите двадцать один. Он голосовал, служил в армии и покупает презервативы в ленточной бобине, сразу по сто штук.

– И все же он ребенок.

– Который может взять билет и приехать к нам в любой момент. Или ты переживаешь о Тамаре? Мы бы взяли ее с собой, в чем проблема?

Я моргнула. Потом еще раз. Он что, сейчас не шутит? Этот лысый дуболом реально не видит проблемы?

– Тимур, - медленно, почти по слогам начала я, - Тамара не чемодан, чтобы поставить ее на колесики и потащить за собой. За этот год с ней случились некоторые вещи, которые лично мне не нравятся и везти ее в другой город, менять школу, круг общения, отрывать от брата, родни, подруг? Я не знаю, захочет ли она, и не хочу ломать ее ради своей прихоти.

– Это не прихоть, Насть, это работа.

– Вот же! – Я вскинула руки к потолку, - работа! И представь себе, это тоже важный момент. Я не могу уволиться, бросить всех своих пациентов, бросить папу, в конце концов. Я обещала ему помочь на открытии, я слово дала. Понимаешь?

Тимур не мигая смотрел на меня. Его грудь медленно поднималась вверх и так же тяжело, будто вместо сердца он хранил огромный камень, опускалась вниз.

– Понимаю, - наконец ответил он. – Но теперь и ты послушай. Эта работа была бы моим шансом вернуться обратно в спорт. Я реалист и понимаю, что на свою зарплату тренера не смогу обеспечить тебя и Тому. Просто обеспечить, без роскоши в виде твоих отпусков на Бали, дома этого, машины твоей дорогущей. Я не могу дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Я не хочу рвать цветы на клумбе, скачивать кино дома и смотреть, что там по акции в продуктовом, когда иду в магазин.

Я напряженно сжала челюсти.

– Не думала об этом в таком ключе. – Прошептала еле слышно.
– Но, у меня есть деньги и я могу…

– Закрыть рот. – Отрезал он. – Ты можешь закрыть рот и не нести эту чушь. Насть, я не могу жить в твоем доме на твою зарплату. Мне и так трудно, не делай ситуацию вообще невозможной.

Мы молчали. Так долго, что я уже ждала, когда солнце появится из-за шторы. Наверняка прошла целая ночь. Целая жизнь. Тысяча таких вот жизней, за которые мы так и не успели что-то решить. Когда я заговорила снова, мой голос звучал чужим, как бывает после долгого молчания.

– Тимур, но не так. Сейчас я просто не могу. Пожалуйста, дай мне время, - всхлипнула я, - я закончу дела, подготовлю Тому, мы приедем к тебе на летние каникулы, потом на осенние, потом у тебя будет отпуск и потом… потом…

Он осторожно вытирал пальцами слезы у меня на щеках. Большие, как майский град, слезинки застилали глаза, так что я не видела ни Тимура, ни то, как он на меня смотрит. Серьезно? Печально? Осуждающе?

Не знаю…

– Настя, - тихо, почти не слышно, произнес он, - тебе никуда не нужно ехать, по крайней мере, сейчас.

– По-почему? – прохрипела я задыхаясь.

– Потому что я не прошел собеседование. Меня не взяли на эту работу, возможно, будет следующая, но пока так…

– Но ты же сказал…

– Что был на собеседование, что меня туда позвали, но, увы, у меня слишком большой перерыв в боях, так что я им просто не подошел.

– Тогда зачем?

– Я хотел знать твое мнение. Я ведь не говорил, что поеду туда, просто спросил, почему не поедешь ты.

Он тяжело вздохнул, и, отстранившись, лег обратно. Я легла тоже. На нашей большой кровати мы оказались так далеко друг от друга, будто он уже уехал от меня в Питер. Будто его нет вовсе. Я не чувствовала тепла его кожи, не слышала дыхания, не знала, о чем он думает.

Зато собственные мысли жужжали в голове как рой назойливых пчел.

Истеричка. Закатила драму на пустом месте, ведь Тимур и правда не говорил, что уезжает. Все это додумала за него я, и развела тут… А если это и правда был его последний шанс? Даже представить сложно, как бы я себя чувствовала, лиши меня практики. Это тоже самое, что остаться без рук и при этом делать вид, что все нормально, не имея возможности каждый день жаловаться на свою боль.

Ведь он не жаловался ни разу.

Я даже не знала, как сильно ему не нравится его работа. И про деньги тоже не знала. Не думала и все.

– Тимур, - позвала его я. – Тииимур.

Он молчал.

– Тимочка?

– Ммм?

Я повернулась на бок, так чтобы видеть его лицо и спросила:

– Может они еще позвонят? Я боюсь, что из-за меня ты упустишь какой-то свой шанс, что не сможешь реализовать себя. У меня много знакомых, хочешь, я среди них узнаю, не нужен ли кому-то тренер?

– Зачем?

– Ну как же. Я тоже хочу, чтобы ты обратно вернулся в спорт, чтобы получал удовольствие, чтобы тебя оценили по заслугам, а не так.