Нежность растопила мое сердце, но на ее место быстро пришла обида. Какая я все-таки глупая женщина. Так долго боялась знакомить своего Зелибобу с дочкой, просто сожрала себя от этих переживаний и чуть не померла от бессонницы и стресса. А переживать нужно было о другом! О том, что из-за моих страхов я потеряла несколько месяцев счастья, когда мы могли просто жить и узнавать друг друга. Радоваться. Грустить. Любить. И теперь хотелось скорее все наверстать. Не те пару месяцев, нет! Целую жизнь, которую я зачем-то отдала другому, недостойному и сама от этого мучилась и мучила других.

– Мам, Тимур приехал!

Томка схватила рубашку и клубком ниток выкатилась из машины навстречу подъехавшему драндулету Тимура. Она бежала так быстро, что я и не заметила, как одна нога зацепилась за другую, а белая рубашка как белый флаг взметнула вверх и величественно опустилась прямо в лужу.

Твою ж туда налево!

Мы втроём вздыхали глядя на бурое месиво, которое еще час назад было идеально выглаженной рубахой.

– Мам, мне так жаль, - чуть не плакала дочь.

– Настенька, давай я метнусь домой и переоденусь, а вы пока начнете без меня. Том, ну не грусти, - уговаривал ее Тимур, - это просто вещь, а вещи ломаются. И их можно починить, или купить новые, а где я тебе хорошее настроение куплю?

Рубашка тем временем намокала все больше, пока тяжелая ткань медленно утопала в грязи. Что ж. Не повезло. Бывает. Со мной так постоянно, но это не повод отчаиваться, а наоборот. Нужно взять себя в руки и идти до конца.

Я так нервничала, когда знакомила Тимура с дочкой, а все вышло просто идеально. Может я и здесь зря загналась? Не монстры же там живут, а мама с папой. И они точно хотят мне добра.

– Ну, братцы кролики, - в моем голосе прорезались командирские нотки, - сейчас мы расправляем спины, улыбаемся во все тридцать два и идем покорять семейство Абрамовичей. У меня есть почти что домашний торт, у Тимура его кавказское обаяние, а Тома… - на миг я замялась.

– А я если что стих рассказать могу. Как раз на понедельник выучила.

– Отлично, - кивнула я. – Торт, обаяние и стих. Охренеть какая компашка. Тим, идем?

Я взяла лысого за руку и только тогда заметила, как он встревожен.

– Насть я это… душ не успел принять в зале. От меня плохо пахнет. Не день, а дурдом, я даже штраф поймал пока к вам торопился.

Я поцеловала его в красную от волнения щеку и демонстративно принюхалась:

– Отлично пахнет. Тестостерончиком, бабушка Сара будет в экстазе.

Тимур облегченно выдохнул. Поймав мой взгляд, он улыбнулся:

– Я еще цветы твоей маме купил. Ну, чтоб наверняка ей понравится. Она любит розы?

– Ненавидит, - уже в голос рассмеялась я. – У нее на них аллергия, так что она может умереть даже раньше, чем учует наше амбре.

– А что, других цветов не было, - вклинилась Тома.

На Тимура было жалко смотреть.

– Девочки мои, я мужик, в моей системе мира есть два цветка: красные розы и вторые, которые на кладбище носят.

– Гвоздики, - серьезно кивнула Тома и пока они не развили эту тему, я ухватила обоих гавриков за локти и повела в сторону дома.

– Все, товарищи, пора. Приберегите свой пыл, обсудить кладбищенские цветы можно и на ужине. В добрый путь, господа!

И мы шагнули в неизвестность.

Стараюсь во всем увидеть подвох, чтобы не очаровываться напрасно. Скатерть… белая, праздничная, Цветы в вазе, не розы, конечно, а претензионные и любимые мамой каллы. Стол такой, которого даже на моей свадьбе не было. На роскошных блюдах красовались и хумус, и фаршированная рыба, и чищенный гранат ,а на тарелке в самом центре тонко нарезанная бастурма с лавашем в качестве реверанса Тимуру. Мол будет таки кусочек Армении в нашем солнечном Израиле.

– Тимур, как вас по отчеству можно?
– Медовым голосом пропела мама.

Мой непривыкший к таким тонкостям Зелибоба густо покраснел:

– Просто Тимура будет достаточно.

– Ну и славно, так хорошо, что вы с Настастьей нашли время и посетили нас. Я столько раз Бореньке говорили, что дети нас совсем забыли, не звонят и не пишут. И тут такой сюрприз.

О том, что этот сюрприз был тщательно режиссирован ей же, мама тактично умолчала.

– Мам, мы оба работаем.

– Ну про тебя, милая, я все знаю, а вот Тимур может и сам рассказать, кто он и чем занят. Правда, Боренька?

Папа молчал, лишь изредка бросал на меня тяжелые, задумчивые взгляды, в то время как Никита с Ба уминали фаршированного судака. Эти двое между беседой и едой выберут открывать рот только чтоб покушать.

В комнате образовалась неловкая пауза. Интересно, Томе уже нужно начинать читать стих или пока рано?

Незаметно для других я дотянулась рукой до горячей ладони Тимура и сжала ее. Тот даже не шелохнулся, просто провел большим пальцем по моей кисти в ответ. Он его жара моя кожа нагрелась и из ледышки я постепенно превратилась в почти человека.