– Я имею ввиду - когда. Почему мне не сказал?

– Не хотел говорить раньше времени.

– А теперь время видимо пришло.

– Разве нет? – Он устало почесал переносицу. – Ты привела меня на знакомство к родителям, я обозначил намерения и рассказал, как именно могу нести за тебя ответственность.

– Мне пять?

– Не понял.

И лицо такое… дуболомное, будто реально не понимает, что не так!

– Конечно, не понял. Говорю, мне пять лет, чтобы за меня ответственность несли? Или тебя об этой ответственности просили?

– А разве нет? Ты привела меня в свой дом, к своему отцу, что я должен был делать? Подарить коробку конфет из твоего серванта и сесть обсудить футбол?

– Да хоть бы и так!

Я начинала кипятиться. Бесила не сама ситуация, а то, с какой невозмутимостью мне о ней вещал Тимур. И впрямь, ничего не случилось, я просто только что сообщил тебе, что мы переезжаем в Санкт Петербург. Нет, дорогая, сначала я сказал обо всем твоему батюшке, а уж потом соблаговолил кинуть весточку тебе. Как переезжаем? Очень просто, млять! Купим билет, сядем на ласточку и через пару часов там!

Оторвавшись от мягкой перины, я развернулась в сторону двери и свесила ноги вниз. Теперь мы с Тимуром зеркалили позу друг друга. Он на своей стороне кровати, я на своей, а посередине не матрац, а пропасть непонимания и что-то еще, холодное и противное. Кажется, так выглядит первая ссора.

– Настя, что плохого в том, что я хочу взять ответственность за свою будущую жену?

– Хм. Не знаю. Может в том, что будущая жена узнает обо всем последней?

– То есть, скажи я это неделей раньше и реакция была бы другой?

Я зло рассмеялась. Ну, конечно! А теперь нужно вывернуть мои слова наизнанку.

– Моя реакция, вероятно, тебя не сильно волновала. И что, когда мне паковать зонтики и антидепрессанты в этот вонючий Питер?

– Тебе не нравится город?

– Мне не нравится то, что ты не сказал мне о своих планах туда поехать!

Я взорвалась! Внутри меня что-то клокотало. Невысказанные обиды, неприятие реальности, боль, в конце концов. Да, мне было больно от того, что любимый человек не удосужился сообщить о таком важном решении! Не поделился, не позвонил, а сказал вот так, моим родителям!

В голосе звенели слезы. Их еще не было, глаза оставались сухими, но я уже дрожала от накатывающей истерики.

Тимур, услышав это, обнял меня за плечи и повернул к себе. Взгляд хмурый, непонимающий, будто он имел права что-то не понимать!

– Девочка, услышь меня. В какой момент я должен был рассказать о своих планах? Как ты себе это представляешь? Когда познакомились? Привет, я Тимур, хочу тебя трахнуть и потом поеду в Питер? Или когда все стало серьезно? Типа, хэй, киса, купил презервативы и дождевик, погнали в Петербург? Или когда съехались? Вроде как, обои новые не выбирай, в Ленинградской области все равно так влажно, что придется красить стены?

– Ты мог сказать это на прошлой неделе.

– Ты работала, Насть. На прошлой, на позапрошлой, а на поза позапрошлой ты вырубилась пока снимала ботинки, и я перенес тебя спящую на кровать. С твоим графиком все наше общение сводится к паре фраз между сексом, так что не надо обвинять меня в том, что я о чем-то не сказал. Я пытался намекать все это время, но меня не слышали.

– Какая трагедия! Тебя не услышали!

Тимур с удивлением посмотрел на меня, и от этого взгляда вдруг стало стыдно.

– Девочка, - голос неожиданно мягок, но меня не обманули эти кошачьи нотки, он злился, - не надо разговаривать со мной так. Я не твой бывший муж, понимаешь?

Я опустила глаза вниз, чтобы не смотреть на него и спросила:

– То есть ты едешь даже не в сам Петербург, а в область?

?- Я? Не мы?

– Я не могу, - тихо, почти с истерикой прошептала я.

Все, о чем мы говорили сейчас походило на страшный сон. Он с самого начала планировал уехать, а я? А Тома? А наши планы и его предложение, в конце концов? Для кого я два одеяла купила? Спать с Тимуром под одним невыносимо жарко, а для Петербурга эти тонкие дышащие пледики совсем не годятся и нужно что… оставить их здесь? Как и моих друзей, мою работу, школу Томы, Никиту… Господи, у меня же ещё Никита, который вряд ли захочет ехать куда-то за нами. А захочет ли этого Тамара, у которой только наладилось общение в классе? А я? Я захочу?!

– Ну не могу я, - повторила с нажимом и почти расплакалась. Что-то держало меня, не давало упасть забралу и открыть путь для слез. Наверное, крохотная надежда, что все это мне только снится.

Во снах разве целуют? Вот так, горячо, сухими обветренными губами в мои искусанные от нервов губы? А обнимают? Вот так, как маленьких девочек, баюкая и прижимая к себе?

Конечно, нет. И тогда у нас проблема, потому что все это – и наша ссора, и обидные слова, и тупая, но почему-то нерешаемая ситуация – реальность, с которой нужно жить.