Я не знаю, зачем сказала и это. Просто он разозлил меня! Просто я не понимала, как можно быть таким тугим и настолько не понимать, что я несерьезно. Что я не хотела! Но конечно Тимур не понял и этого. Он молча достал из своего «сейфа» две банкноты по пятьсот и добавил их к остальным.

– Если вдруг этого окажется мало, обязательно сообщи. За вещами приду завтра.

Вставая, он задел рукой стакан, тот со звоном упал на пол, разлетелся на тысячу прозрачных осколков. Маленьких, острых, как стеклярус.

– Вот блядь!

Я оцепенело смотрела вперед, пока Тимур подметал пол. Закончив, он осторожно поставил веник на свое место. Оставил все так, чтобы ничего не напоминало о том, что здесь жил посторонний.

И все. Настолько все, что я даже не поняла, когда он захлопнул дверь. Очнулась только услышав Тому.

– Мам, мама, тебя обидел Тимур?

Дочка испуганно прижималась ко мне всем телом. Гладила и целовала в мокрое от слез лицо.

– Очень, - просипела я. – Он меня очень обидел. Только я его сильнее.

Глава 52

Если бы мне заранее показали этот вечер, то я бы подумала, что такого не может быть. Потому что не может быть все так плохо.

Вместо красивого макияжа – наспех подведенные глаза и красный от слез нос.

Вместо такси бизнес класса то, которое приехало быстрее. И теперь ржавая Лада царапала брюхом землю и кое-как везла нас к ресторану. А водитель заливисто ругался на каждого пешехода, будто тот ему кровный враг.

Вместо крепкого мужского локтя я чувствовала холод детской руки.

«Все будет хорошо, мамочка?» - испуганно спрашивала Тома.

«Все будет отлично», - врала ей я.

Вместо «Долго и счастливо» получилось «быстро и печально».

Вместо «Любимая» на языке вертелось «Дура».

Вместо «мы» стоило привыкать снова говорить «я».

– Мам, - протянула Тома, но я не стала ее слушать.

– Давай, милая, осторожно перепрыгни лужу, а то туфли запачкаешь.

Странно, но на свои туфли я при этом не смотрела. Единственное что радовало, я в принципе додумалась их обуть. Потому что с пальто этот фокус не прокатил. Только на улице, стоя перед рестораном, я поняла, что черное кашемировое пальто, купленное специально для этого дня, осталось дома.

И черт с ним. Мне все равно не было холодно. Жар тугими волнами растекался по телу, накатывая вновь и вновь. Наверное, у меня температура. Или горячечный бред. Потому что первый, кого я увидела, оказался Тимур.

Я дернулась вперед, тащя за собой Тому, толкнула кого-то, перешагнула через клумбу, раздвигала локтями толпу людей, чтобы через секунду столкнуться с… каким-то лысым мужиком. Не моим, чьим-то чужим.

– Простите, - он вежливо протянул мне сигарету, думая, что именно за ней я так мчалась через весь двор.

Я автоматически взяла и сжала ее в руке, так крепко, что на асфальт упало несколько лепестков табака.

Ну вот, теперь и руки будут плохо пахнуть.

– Мам, пошли внутрь, тут холодно.

Голос Томы вернул меня обратно в реальность. Паршивую, но другой у меня больше нет.

Зато есть это.

Огромный ресторан за городом. Отец закрыл его только под наш банкет, чтобы никто посторонний, включая журналистов, не смог прийти. Это было особое пожелание свекра. Нечего злить простой народ тем, как развлекаются люди у власти. Собственную репутацию Савранский берег пуще Кощея. Ни единой фотографии с тарталеткой с черной белужьей икрой не должно была просочиться в прессу. Достаточно тех с утреннего приема в клинике, которые мы разрешили снять. Настоящий прием настоящих больных начнется только завтра, и об этом уже в интернете не напишут. Как не напишут и о нашем скромном ужине с шампанским, салютом и Лепсом в качестве приглашенной звезды.

Ненавижу Лепса. И все остальное тоже ненавижу.

Прикрыв глаза, я досчитала до пяти. Хотела немного прийти в себя и только потом открывать тяжелую дубовую дверь, но меня опередили.

На входе стояли два работника в золотых ливреях и громко объявляли имя пришедшего. Один считывал его со скрученной в рулон бумаги, другой трубил в горн. Боже, какая пошлость…

И как не вписывается сюда Тимур. Что в сером костюме, что в черном, что в бриллиантовом в крапинку.

Просто потому что Тимур живой, а все эти… нет.

– Мам, ну ты даешь, - Никита, ждавший меня внизу, чмокнул меня в лоб и с удивлением осмотрел: - ты не заболела, не? А то на температуру похоже. Ну ладно, только ты давай, завязывай со своими диетами, а то на тебе лица нет. О, Томик гномик, вот ты красотка, Кардашьяны нервно плачут. Мам, пошли, у нас вип стол, там скучно и не наливают, короче полный отстой.
– Он подхватил сестру на руки и понес вперед, оставляя меня одну. Через три шага Никита обернулся, чтобы убедиться, что я не потеряла их. – Ну, пошли же, все нас ждут. – И вспомнив что-то, он нахмурился: - А где наш лысый?