Понимая, что могу потерять сознание от стресса и недосыпа, я осторожно села на очередной тюк с вещами. Что-то твердое больно укололо попу, и, пошарив рукой, я достала кубок. Огромная золотая байда с именем Тимура. Странно, но он никогда не выставлял на обозрение свои награды или медали, не хвастался ими и даже занижал собственные заслуги, будто стыдился их.

– Первое место, - я автоматически погладила выгравированные буквы, - почему ты никогда не показывал мне их?

– Может потому что ты никогда не спрашивала?– Мышцы на его спине напряглись, вены на шее вздулись.

– Понятно. В этом тоже виновата я.

Чтобы не видеть Тимура, я стала рассматривать вещи, разбросанные на полу. Много спортивной одежды, кроссовки и даже аптечка. Но ничего, ни единой детали, которая бы напоминала обо мне, будто не было этих шести месяцев в его жизни. Фото в рамке? Подаренный шарф? Хоть что-нибудь? Какой-то знак, что я вообще существую!

– Ты не собирался прощаться, я верно понимаю?

– Да. То есть нет. Насть, чего ты хочешь?

– Поговорить.

– Мы говорили, стало только хуже.

– Давай тогда помолчим.

– Это мы тоже делали, и пришли к тому, что имеем. Насть, - наконец он отложил очередную толстовку и посмотрел на меня, долгим нечитаемым взглядом, - так как есть, не получится, ты это понимаешь?

– Раньше же получалось.

– Потому что я молчал. Я могу молчать и дальше, мне не сложно, хотя нет. Все-таки сложно. Но если я буду потакать тебе во всем, как сейчас, клянусь, девочка, через год ты возненавидишь и меня и себя тоже.

– Да нет же! – Я кинулась к Тимуру, обняла, поцеловала в сухие обветренные губы и снова прижалась к нему щекой, так крепко, чтобы никто не смог нас разъединить. Ни он, ни я, ни время, ни обстоятельства. Потому что я не переживу, если он сейчас уйдет. – Все будет хорошо, - забормотала я, - мы будем очень счастливы, это просто кризис, мы с тобой его преодолеем. Говорят же, что в первый год особенно тяжело, а дальше притремся и все наладится?

Тимур постарался убрать с шеи мою руку, но я только еще крепче вцепилась в него. Не пущу. Костьми лягу, но не отпущу его никуда!

– Девочка, не надо. Тебе ведь самой плохо.

– Мне хорошо, - из чистого упрямства отвечала я.

– Плохо. А будет еще хуже, когда ты поймешь, что рядом с тобой не тот человек, а сама ты изменилась и стала походить на Савранского.

– На кого?!

Меня продрал смех, а на глазах заблестели истерические слезы. Он сейчас серьезно? Я и мой бывший? Трусливый, амбициозный, лысеющий дядька? У нас с ним ничего общего, просто ничего!

– Это глупости, Тим!

– Да? Ну, тогда слушай, и загибай пальцы. Как часто ты стала задерживаться по вечерам и работать в выходные?

– Но это другое.

– Разумеется, девочка. А еще другое продавливать всех под свои желания. Игнорировать чужие потребности. Уходить от обязательств под очень важным предлогом. Не знакомить меня ни с кем из своего окружения, потому что в глубине души, ты не считаешь меня ровней. Стесняешься и потому пытаешься изменить под какие-то свои критерии. Хотя нет, если бы они были твоими! Ты просто старалась угодить своей маме. Чтобы и она, и люди вокруг были довольны! И чем ты отличаешься от Савранского? Тем, что он лебезит перед отцом, а ты выбрала круг пошире?

– Стоп, погоди…

– Не перебивай, - Спокойно ответил он, и, пересадив меня со своих колен обратно на кровать, встал.
– Я ведь тебя слушал. Так что сейчас послушай и ты. Наша проблема не в костюме, если бы только в нем. И не в потраченных деньгах, которые я планировал пустить на другие цели. И даже не в том, что ты приняла такое решение сама, зная, что оно мне неприятно. Просто костюм я бы проглотил.

– Хорошо. Что еще?

– Да все. Все вокруг, Настя! – Тимур посмотрел на скомканное на полу покрывало и презрительно выдавил: - даже чертовы одеяла.

– С ними что не так? Я специально для тебя купила собственный плед! Из верблюжьей шерсти!

– Да хоть из лапок австралийских пауков! Ну, не должны мужик и баба спать под разными одеялами! Если делим все, то пополам - жизнь, проблемы, кровать! А по-другому я не хочу и ты об этом знала! Знала ведь?! А потом притащила этот свой альпаковый всратый плед и гордо сказала, что со мной тебе спать жарко!

– Но ведь жарко же!

– Тогда открой окно! – Прокричал со всей дури Тимур.
– Тебе жарко, тебе не нравится, но и мне много чего не нравится! Я хоть когда пенял тебе это? Обижал, делал так, чтобы ты мучилась? Нет же, каждый раз выворачивался мясом наружу, чтоб только Настеньке было хорошо! А мне в ответ пледом по морде и костюм, чтоб в гробу самый красивый лежал!!!

– Я не понимаю…

Меня так душило, что стало трудно говорить. Я сглотнула и заморгала быстро-быстро, хлопала ресницами как бабочка крыльями, лишь бы прогнать эти дурацкие слезы. Лишь бы не заплакать сейчас!

Некоторое время мы молчали. Я сидела на кровати и смотрела, как гора вещей медленно тает, перебираясь с кровати в чемодан. Рядом с ним выросло несколько пакетов и большой рюкзак. В комнате становилось чище, сначала на полу появились островки пустого пространства, а потом Тимур спрятал последнюю вешалку в шкаф, и все стало так, как раньше.