Ну нет. Все-таки, мы существа разных миров.

Я повесила на плечо пальто, взяла сумочку в зубы, а туфли в руки и на цыпочках – не дай Бог под ногами скрипнет пол – прокралась к выходу. Оказавшись в подъезде, плотно закрыла за собой дверь, спустилась на пролет ниже, как есть босиком и только тогда смогла выдохнуть.

Свобода!

Когда ты уходишь от мужчины утром, между вами остается завтрак и пара неловких взглядов. Когда ты уходишь от него ночью, между вами недосказанность и миллион вопросов.

Я сбежала с рассветом.

Ни завтрака, ни утешительного секса, и вопрос только один: «Это че вообще было?!».

Домой я вернулась к восьми. В выходной мои любили спать подольше и потому я спокойно прошла в коридор, не сильно боясь разбудить детей.

– Ну, привет, пьянь, - раздался недовольный голос с кухни.

– Ты почему уже встал?

– Ты знаешь, что женский алкоголизм не лечится? – Не сдавался Никита.

Руки скрещены на груди, в глазах торжество праведника, который нашел последнего папуаса на острове и предвкушал, как вот-вот будет пояснять бедным дикарям за адский котел.

Справедливости ради, я точно так же читала Никите нотации, когда вылавливала его с вечеринок и вписок.

Но я мать. Мне можно.

– Не зуди, не спрашивай и сделай мне тот волшебный похмельный бутерброд, пожалуйста, - с чувством простонала я и скинула на пол туфли. Те упали и сразу потерялись в куче обуви, будто у нас дома жила сороконожка.

– Тебя отец искал.

– Нашел?

– Я сказал, что ты спишь у себя в спальне.

– А он?

– Спросил «с кем?».

Мы с Никитой уставились друг на друга и, не сговариваясь, прыснули от смеха. Мой мальчик задрал голову и хохотал так заразительно, что мне тоже было не остановиться.

– Чего смеетесь, - Тома вышла из своей комнаты. В розовой пижаме, с заспанным, немного опухшим лицом. Увидев меня, она расплылась в улыбке и кинулась на встречу: - Мамочка приехала!

– Не приехала, а встала, - поддерживал легенду Ник, - мама вернулась ночью, когда ты уже спала.

– Да? А почему ты уже одета? В такое… платье?

Дочка с разбегу прыгнула мне на руки и я, тяжело выдохнув, обхватила ее изо всех сил:

– Ну, привет, кабанчик, - я чмокнула сладкую пухлую щечку, - я скучала.

– Так почему ты в платье, - не сдавалась Тома, - уже уходишь?

– Нет малышка, сегодня мы весь день вместе. А это… просто новая ночнушка.

Малышка смерила меня внимательным взглядом. На серьезном лице отразилось понимание:

– Красивая. У Жени много таких.

– Наверное. Я не видела.

– Да там ничего особенного, просто она любит всякие кружева. И красные, и черные и даже розовые, представляешь?

Я сглотнула и аккуратно поставила дочь на пол. У Жени. У Жени значит много таких. Надеюсь, мой придурочный муженек не мне одной рассказывает, как надо старших уважать, и что не гоже приличной даме носить такие откровенные кружавчики. Надеюсь, он и ее тоже назвал шлюхой. Что Кеша держит свое слово и не переобувается в поле, в зависимости от того, на чьей попе эти самые кружева сейчас надеты. А то будет он не уважаемый еврей и примерный сын своей фамилии, а самый настоящий поц!

– Мам, иди отдыхай, пока мы с Томиком тебе завтрак приготовим. Правда, Тамар?

Никита подхватил у меня из рук дочь, та лозой обвила старшего брата и положила голову ему на плечо:

– Я скучала по тебе, - подлизала наша хитрая лиса.

– А я нет, потому что ты невоспитанная девка. – Сын взгромоздил Тому на стул и стал отдавать распоряжения: - Так, смотри, ты разбиваешь яйца и нарезаешь в кашу помидоры, на все десять минут, пока мама будет в душе.

– А ты?

– А я слежу, чтобы ты ничего не испортила и если что, исправляю. Мам, - это уже мне, - иди, давай! Не мозоль своим красным платьем нам глаза, ты мать или отечественная версия Памелы Андерсон?

Я со смешком удалилась из кухни, оставив детей ваять нам завтрак. Хорошие у меня ребята. Дурные, иногда невоспитанные, шумные, но добрые. Доброта и желание мыслить самое важное, а остальное даст опыт.

Переодевшись в родную пижаму, я с чувством обняла себя руками. Как тепло и уютно стало на душе, будто вернулся домой после кругосветного путешествия. Позади бури, ураганы, невзгоды, стоптанные ботинки и кариес от вечных сухарей, а дома тепло, мягко, пахнет подгоревшей шакшукой. Красота!

Выходные пронеслись как мгновение.

Мы смотрели фильмы, пекли печенье, делали с Томой уроки и разбирали вещи, выкидывая все старое, ненужное, чтобы освободить место в доме и голове и наконец впустить в свою жизнь новое и такое желанное.

По вечерам я с детьми засыпала под серии Леди Баг. Все в той же смешной пижаме, которая оказалась мне дороже любого красного платья. Обнимала Тому, целовала ее в затылок, пока она не замечала и не отмахивалась от ласки как от надоедливой мошкары: