– Не подходи. Вернись туда, где сидел, - приказала сыну, и тот послушно отступил назад и снова плюхнулся в кресло.

– Зачем?

– А разве не понятно?

– Не очень, просвети, пожалуйста.

– Ооох, - Никита подскочил со своего места и принялся шагать по комнате. Как маятник он качался из стороны в сторону по одной и той же траектории. Вперед и назад. Три шага вправо и столько же влево. До тех пор пока меня не укачало.

– Хватит! – Вскричала и я встала, потому больше не могла сидеть. Кажется, у меня затекло все тело и ноги перестали слушаться, потому что я пошатнулась и схватилась за стол, чтобы не упасть.

– Мам, - Никита бросился ко мне на помощь.

– Не подходи, - прорычала я. – Скажи, зачем ты это сделала?

– Чтобы все закончилось!

– Отлично. Все и закончилось. Доволен?

Он неуверенно кивнул.

– По правде говоря – да. Не совсем так, как я хотел, но в целом все не плохо.

В комнате стало очень душно. Я так и не успела переодеться с работы и сейчас эта одежда давила мне на ребра, так что я больше не могла дышать.

– Никит, открой окно, - прохрипела я, - жарко.

Сын кинулся к подоконнику, потянул на себя ручку, и через секунду в комнату ворвался порыв холодного воздуха.

– С невестой меня знакомить будешь? – задрав лицо вверх, я провела по щекам пальцами, будто умывалась этим свежим воздухом, как люди умываются водой.

Никита подозрительно долго молчал. Не выдержав этой гнетущей тишины, я посмотрела в его сторону: - стоит, ковыряет пол носком тапки, насупленный и красный, как рак.

– Не познакомлю.

– А что так? Показать стыдно?

– Невеста еще не знает о своем статусе. Да и не пойдет она.

– Может тебе так просто кажется, милый? Ко мне вот сегодня пришла одна и рассказала о вашей неземной любви.

– О чем? Кто пришла?!
– Сын пронзил меня острым взглядом.

– Ну как кто, - я развела руками. – Твоя любимая женщина, Женечка Соколова. Немножко твоя, немножко папина, на сдачу Тамаркина. Ну чего хмуришься, ты ведь специально слил то видео. Чтобы я все узнала, и папа разошелся с Женей, освободив тебе дорогу.

– Специально, - кивнул Никита, - но только ты все не так поняла.

Никита подскочил ко мне, силой усадил на диван и сам плюхнулся рядом. Смотрел преданно, как собака, говорил быстро и искренне:

– Мам, ваша Соколова попросила меня глянуть комп, когда я из армии вернулся. Типа сломался и не включается, ну я и полез спасать даму. А пока шарил по папкам, нашел кучу фильмов прикольных, с ней и с… отцом. Понимаешь? Я несколько себе на флэшу скинул, когда комп ей вернул, вот и все.

?Никита не умел врать. Это у него в меня. В отличие от Савранского, который по должности носил на лице маску, сын рубил всю правду до конца. И выдавали его не только топорные, не правильно подобранные слова, но и мимика сельского дурака в Эрмитаже.

Брови скачут на лбу, как две толстые гусеницы, а взгляд ошалевший такой, притрушенный.

– То есть ты не влюблен в Женю?

– Да как можно, она же это, прости… Господи, - искренне возмутился сын. Он вытер руками красное от волнения лицо и встряхнул пальцы, будто скидывал с себя все напряжение этого дня. – Фух, мне аж полегчало, как я во всем признался!

– А мне нет. Зачем ты показал то видео?

– Чтобы ты увидела.

– Для этого нужен какой-то особенный экран? С определенным разрешением? Такой был только в ресторане, а дома никак?

Никита поморщился. Тон моего голоса намекал, что буря не миновала. Я была так зла. На сына, на мужа, на своих родителей, на Тамару и на себя, что эта ярость, тщательно копившаяся и подавляемая, разрослась как на дрожжах и грозилась вылезти наружу.

– Ты специально показал фильм при всех?

– Специально, - Никита опустил лицо вниз, так что я больше не видела его бесстыдных глаз.

– Я могу узнать, зачем?

– Чтобы ты его точно бросила.

– Понятно, - всхлипнула я. – Значит, чтобы решиться на что-то, меня нужно публично окунуть лицом в навоз, верно? Унизить и растоптать.

– А что не так? – Никита вскинул выбритую голову и бросил на меня острый, отчаянный взгляд. – Сработало же! Сработало!!! Я знаю тебя, если бы все случилось тихо, то папа бы смог убедить, что тебе все показалось. Потом подключились бы другие родственники, и вот ты уже плачешь в туалете и улыбаешься в столовой, когда подаешь нам обед.

– Не высокого же ты обо мне мнения.

– Ну как есть, - ощерился сын. – Плавали, знаем. Отец тебя ни в грош не ставит, сидит на работе, пока ты везде за него отдуваешься, а ты делаешь вид, что все нормально и прячешься за своими шуточкам. Я что не вижу? Я же сам такой же! Отшучиваюсь, когда у самого внутри погано! Поэтому да, пришлось сделать вот так. Потому что предательство ты бы простила, а задетую гордость нет.