– Не знаю. Эти носы торчат так дерзко и насмешливо. Мне кажется, он плутоват.

Неловкость от неумения врать, нежелание рассказывать увиденное охватили ее, и она споткнулась о торчащий из земли корень.

– Ой! – вскрикнула она, и стало не до Чака. – Тьфу!

– Ударилась? Больно? – участливо спросил Саша.

– Да нет. Я же забыла надеть кроссовки и лазаю по этим дебрям в моих любимых парадных шлепанцах. Ну, вот, кажется, я их угробила.

Она присела, изучая нанесенный шлепкам ущерб.

– Живы?

– Вроде живы, но на ладан дышат. Надеюсь, они позволят мне догулять по Чиканне и доковылять до авто.

Главная площадь, где они оказались, с востока закрывалась длинным одноэтажным сооружением. Кровельная часть здания по всей длине была обильно декорирована, и справа намечался обломок гребня. Три сквозных портала обозначили входы внутрь здания. Центральный вход, казалось, давил чрезмерно вычурным орнаментом барельефа, однако вызывал благоговейное почтение.

– Вот он где, «Дом пасти змеи», – торжественно провозгласил Беловежский.

Действительно на них взирало чудовище: частоколом пугающих каменных зубов нижняя челюсть выдвинулась вперед, образуя крыльцо. Алчно зияющая пасть представляла вход и была оторочена зубами и сверху. Линия зубов убегала в разные стороны от дверного проема, придавая всей «физиономии» выражение недоброй ухмылки. Прямоугольный карниз над проемом казался длинным выступающим тяжелым носом, по бокам просматривались отделанные загогулинами глаза, пожирающие путников пристальным всевидящим взором.

– Странно, здесь в аннотации сказано, что это «чудовище земли» как ипостась бога-создателя Ицамны. В других городищах «монстров земли» не называли Ицамной, – поделилась своими сомнениями Томина.

Беловежский с минуту молчал, играя в гляделки с каменным монстром, и медленно отвечал:

– Если честно, меня это тоже удивляет. Хотя, наверно, я догадываюсь, откуда ветер дует. Я читал как-то одну гипотезу… Дескать во многих космогонических мифах до акта Сотворения мира в водных просторах космоса-хаоса обитало некое чудище, мифический дракон.

Слушая, Марина отважно щупала зубья «дракона», выказывая ему полное отсутствие страха. Саша же достаточно фамильярно трепал «чудище» за «усы», детали барельефа, и нагло осматривал эту ухмыляющуюся «морду».

– В Мезоамерике, как уже известно, тоже верили в такие существа, которые барахтались в водах подземного мира, связывая его с землей и небом. Такими драконами считались разного рода амфибии и рептилии, часто крокодилы.

– Ой, помнишь, в Баламку на фризе амфибии? – радостно заметила девушка.

– Да-да. Так вот крокодилы у майя ассоциировались с драконами. На суше таким драконом могла быть игуана, по-майяски «ицам». Космос, по теории некоторых исследователей, виделся майя «домом игуан», где четыре игуаны составляли стены и потолок пространства, внутри которого и сложился наш мир. Дом по-майяски – «на». Вот тебе и «Ицам На».

Марина в изумлении уставилась на собеседника.

А тот невозмутимо продолжал:

– Итак, Ицамна – верховное божество, создатель, персонификация космоса. Так или иначе, бог Ицамна – покровитель сторон света, дорог, гор, водных пространств, дождей и тех же амфибий. Веками некая рептилия являла собой единство мира, сливая воедино воду и сушу, растительность и животный мир. Переход между этими мирами ассоциируется с «монстром земли». При таком подходе он, вероятно, имеет право рассматриваться как одна из ипостасей бога-создателя Ицамны.

Беловежский вдруг резко прервал вещание и вперил взор в стену. Там выделялся бледно-розовыми изящными линиями рисунок на остатках штукатурки.

– Иди сюда, – позвал он Марину. – Видишь, красота какая?

– Что это?

– Малюсенький фрагмент сохранившейся надписи. А теперь представь, что все стены могли быть испещрены иероглифами. Мы ясно видим следы красной охры в разных местах здания, а внешние его стены явно содержали тексты…

– Сколько можно было бы узнать из этих надписей! – огорченно протянула Томина, перебив Сашу.

– И не гадать, кто здесь жил, было ли это городище резиденцией знати или малым культовым центром и так далее и тому подобное, – уныло подтвердил Александр. Но быстро воспрял и с улюлюканьем вбежал «во чрево чудовища», крикнув девушке: – Настрой фотоаппарат, Маришка! Пощекочем этому монстру небо!

Она в недоумении, не подозревая, что затеял ее попутчик, спрыгнула со ступеней платформы, схватилась за камеру и щелкнула как раз в тот момент, когда Саша растянулся поперек портала параллельно полу, упираясь обеими ногами в один его косяк, а руками – в противоположный.