Он назвал ее так впервые и произнес это с какой-то особой нежностью. Марина невольно откликнулась ответным «да, Сашенька!». Она испытала наконец умиротворение. Человек, который сопровождал ее в этой поездке и с которым она волею судеб или своей собственной две ночи провела в одной комнате и одну даже в одной постели, человек этот сейчас казался ей очень надежным. С ним было не страшно. С ним было легко. Его юмор и ирония, пусть иногда направленные острием на нее самое, упрощали сложное, проясняли запутанное, облегчали тяжелое. С этими мыслями она вошла в ванную комнату и от неожиданности громко вскрикнула. Беловежский немедленно прибежал на крик, но предварительно постучал. В углублении душевого отсека на белом кафеле чернел огромный паук с пушистыми тонкими лапками.

– М-да! Этого еще не хватало. Сначала крыса. Теперь этот. Убить? – с готовностью спросил Саша.

– Тарантул? – в свою очередь задала вопрос Марина.

– Скорее детеныш тарантула. Хотя я что-то подзабыл арахнологию [53] , особенно виды пауков, – ухмыльнулся Саша. – Так какие решительные действия предпринимаем?

– Никаких. Жалко. Он же не придет к нам в комнату?

– Не думаю, да нет, конечно, – как-то слишком рьяно заверил Саша.

– Может, он сам уйдет?

– Может. Ты душ-то сможешь принять?

– Он мне не мешает.

– Ну, смотри, друг всего живого. Ни крысами тебя не запугать, ни пауками. Дай пожму твою мужественную лапу. – И Беловежский протянул руку для рукопожатия.

Марина с готовностью подала ему свою. Он бережно взял ее за пальцы, слегка склонился и поцеловал ей руку.

– Пожалуй, я готов идти с тобой в разведку, – добавил он.

Марина улыбнулась:

– Я польщена.

– Тата!

– Слушаю.

– Мы их потеряли.

– Mierda! [54] Как?

– Вели их от Агуа-Асуль до Паленке. Последний раз видели на заправке.

– Ну?

– Проехали чуть вперед, чтобы не светиться. Но русские в Паленке не въехали.

– Куда они могли деться?

– Там развилка. На Бонампак.

– Есть свои люди в Бонампаке?

– Думаю, да.

– Действуйте. Ищите. А эти эхекуторы пусть ждут их в Паленке.

– Вас понял.

– Нас постигла тяжелая и невосполнимая утрата, – траурным голосом заявил Беловежский, выйдя из ванной и тряся влажной головой, как отряхивается мокрый пес.

– Что еще случилось? – мрачно спросила Томина.

– Наш черный приятель с волосатыми ногами почил в бозе, угас во цвете лет.

– Паук? – догадалась Марина. – Ты шутишь?

– Вовсе нет. Он либо спит в неудобной позе, либо случилось непоправимое.

– Не могу сказать, что я очень жажду увидеть его еще раз, но все же трудно поверить, и пойду посмотрю…

Она вернулась через минуту:

– Похоже, он утонул или захлебнулся. Не в добрый час заглянул он к нам в ванну на огонек.

– Думаю, о нем позаботятся, и организация похорон пройдет без нашего участия.

– Тьфу на тебя! – грустно засмеялась Марина. – Не нравятся мне эти шуточки с утра пораньше.

– Жизнь продолжается. Вперед, на встречу с завтраком! – подбодрил Александр.

– Надеюсь, нас покормят наконец.

К счастью, несмотря на раннее утро, ресторан был готов предложить им завтрак.

– За ночь куры нанесли яиц, поросенок предоставил бока для бекона, наросла фасоль и поспела кукуруза, – усмехнулся Саша, когда им подали неизменную в качестве традиционного мексиканского завтрака яичницу с беконом и темной фасолью с горячими тортильями.

– Ура, даже кофе дают! Это важно, – обрадовалась Марина.

За обещанные 70 песо с носа на такси им удалось проникнуть на предусмотрительно перекрытую шлагбаумом лесную каменистую дорогу, отделявшую несколькими километрами поселок от археологического памятника.

Бонампак стоил всех этих приключений. И вот они уже ступают на постриженную лужайку, отвоеванную у джунглей и облагороженную человеком, и за деревьями маячит залитая солнцем площадь, ограниченная сооружением наподобие амфитеатра с неловко примостившимися на разных его уровнях руинами нескольких небольших храмов. Вершина этого акрополя утонула в густых зарослях.

– Здесь уже сельва дает о себе знать. Даже на этом, отнятом у леса и ухоженном пространстве видна прожорливая сущность джунглей. Все растет на всем. – И Беловежский обратил Маринино внимание на те немногие деревья, что украшали площадь городища. Их ветки были сплошь покрыты разнокалиберными растениями-паразитами. Они либо изящно и бесцеремонно устроились на изгибах древесины, либо свисали бесстыжими толстыми, как палки, лианами, либо торчали наглыми беспорядочными пучками мха.