Он хотел согреть их. Проводить своими ладонями по её коже, пока трение не согреет каждый её дюйм. Пока они оба не вспотеют и не начнут задыхаться.

Всплыли щупальца, с каждым следующим разом приближаясь всё ближе к берегу. Она провела пальцем по склизкой поверхности и поморщилась, вернувшись обратно, будто в замешательстве. Затем он схватил протянутый ею батон и удалился.

Когда кальмар появился в следующий раз, он был лишь в шести футах от них. Если бы вода не была такой тёмной, скорее всего они бы увидели его тело, но Гигантский кальмар никогда не показывался — он предпочитал оставаться скрытым.

— Я вот думаю, если он всегда был здесь, то что насчёт русалок и гриндилоу? — размышляла она вслух.

Он повернул голову, искоса взглянув в её сторону:

— Не знаю, — это не было вопросом, над которым он вообще собирался размышлять.

— Ты будешь просто смотреть? — спросила Гермиона. Дыхание застряло в его горле, и он тяжело сглотнул. Её глаза блестели в полуденном солнце. У неё была невероятная улыбка. Он мечтал, что однажды она покажет ему её — она сияла ярче, чем он себе представлял.

Он не мог сказать ей «нет». Если она попросит его прыгнуть в мерзкое озеро полностью одетым — он это сделает. Даже не задумается.

Пиздец он влип.

Он поднял багет и подошёл ближе, но, прежде чем успел бросить его, щупальце с капающей с него водой обхватило его и вырвало из его рук. Гигантский кальмар терял терпение.

Их куча хлеба подходила к концу. Гермиона гладила щупальце с огромными, розовыми, выпирающими присосками размером с ладонь Тома. Она сияла ярче, чем солнце. Он сделает это снова — только чтобы она порадовалась.

Тому был отвратителен человек, в которого он превращался. Нужно вернуть фокус. Ему нужно выбросить эту чёртову ведьму из головы!

— Я никогда раньше не кормила Гигантского кальмара, — рассмеялась она, потянувшись и погладив склизкую опаловую конечность. Она бегала за ним по берегу, пока он с ней играл в кошки-мышки.

— Ты только попала в Хогвартс. Я бы удивился, если бы ты уже попробовала.

— Точно.

Второе щупальце показалось из воды и протянулось по траве в сторону уже опустевшей сумки. Было странно, что щупальце может выглядеть разочарованно, но когда склизкая рука обнаружила, что сумка пуста, «разочарованно» было лучшим словом, чтобы описать грустный, поникший перекат Гигантского кальмара.

В порыве упрямства он втянул конечности обратно под поверхность с такой силой, что вода забрызгала их, оставив мокрыми от грязной жидкости.

— Это невежливо! — вырвалось у Гермионы, пока она убирала мокрые волосы с лица. — После того, что мы тебя покормили и всё остальное, это было так уж необходимо?

— Сомневаюсь, что Гигантский кальмар всё ещё там, — фыркнул Том, снимая пальто, с которого капала вода, только чтобы обнаружить, что одежда под ним насквозь промокла.

— Ну и что, это дело принципа! — сказала она. С прилипшими к её лицу мокрыми волосами она повторила за Томом и сняла свою мокрую кофту. Если в сияющем полуденном солнце Гермиона и была красивой, то это не шло ни в какое сравнение с капающей одеждой, облегающей её кожу. Её щёки раскраснелись от возбуждения. Он мог рассмотреть каждую ямочку, угол и изгиб её тела — он не мог оторвать взгляд. Пока она говорила, он видел, что её губы двигаются, но не слышал ни одного слова, вырывающегося из её рта.

Разве она не видит, как сильно он её жаждал? Чувствовала ли она то же самое? Он же не мог быть один. Он заметил, как она наблюдает за ним, когда думает, что он не видит. Жар в её глазах. Она не была такой невосприимчивой, как хотела показаться. Ему нужно было заставить её одуматься. Понять, как это будет великолепно.

Бесподобно.

— Я могла бы сейчас покупать платья в каком-нибудь захудалом магазине с завышенными ценами, — сказала она с тоскливым вздохом.

— А?

— Для танцев, — она подняла с земли одеяло и набросила на плечи, прикрыв тело, которое он пожирал взглядом. Может, теперь у него получится сосредоточиться на том, что она говорит.

— Танцев? — он провёл руками по мокрым волосам и попытался понять, о чём речь.

— Зимний бал, Том, разве есть другой, с которым ты мог его перепутать? — прохихикала она.

— Точно, — Зимний бал. Какое она наденет платье? Длинное и элегантное? Будет ли оно красным в честь Гриффиндора? Он мог бы попросить её надеть зелёное — или чёрное, — ей бы так пошёл белый.

Она направилась обратно в замок, и Том пошёл за ней.

Значит, она пойдёт? У неё была пара? Он никогда никого не выбирал. У него было множество предложений, и он отказывал каждой.

Сама идея приводила его в ярость. Он не хотел, чтобы девушка думала, будто может прижиматься к нему, потому что пришла на танцы, повиснув на его руке. А потом она будет ожидать романтики — нелепо.

Может, Гермиона пойдёт с друзьями.

Он не мог остановить фантазию о ней, танцующей с ним — в его руках, кружась по Большому залу на глазах у всей школы. Это будет равнозначно открытому объявлению. Никто не сможет к ней подойти после этого. Они могли бы найти пустой кабинет, тёмный альков, чулан для мётел, и он бы показал ей, как она сводит его с ума. Стянул бы её шелковистое платье. Схватил бы тело под ним, то самое, что он смог рассмотреть сегодня. Сжал бы её бёдра. Попробовал бы её губы. Её тёплое дыхание. Слушал бы её стоны.