— Не о работе.

Эсхард указал на диван, но усаживаться я отказалась. Сразу заявила, что разговор много времени не займет и, тщательно подбирая слова, попыталась объяснить, почему слугам следует немедленно унести сундуки с дарами из моих покоев.

— Я искренне благодарю тебя за щедрость и уже наслышана о правилах гостеприимства в Хайдесе, но ничего не могу принять. В нашей ситуации подарки неуместны и ставят меня в неудобное положение.

— Эти дары не тебе, — спокойно заметил Эсхард.

— В каком смысле? — опешила я. — Их случайно занесли в мои покои?

— Они для твоей матушки и младшей сестры.

— За банки с солениями? — скептически уточнила я, догадываясь, что матушка рухнет в обморок от счастья и немедленно пришлет мне подвенечное платье в ответ на возмущенное письмо. — Считаешь обмен равнозначным?

— Только я могу судить, насколько ценный подарок получил, — заявил Эсхард, а карие нахальные глаза смеялись.

— В Родолессе на банку с патиссонами отправляют в ответ кабачок, а ты решил собрать для моей сестры приданое?

— Ты против?

— Я категорически против, — оставив дипломатичность, прямо ответила я.

— Тебе придется смириться, — мягко, но властно проговорил он. — Дары отправятся в Родолесс. Я так решил.

— Скажу прямо, Эсхард. Мама подумает, что мы собираемся пожениться, — резковато пояснила я. — Будет сложно объяснить, почему она ошибается.

— Уверен, Виталия, ты с этим справишься, — в его голосе прозвучала откровенная ирония. — Ты умеешь писать убедительные письма. Но мне искренне нравится, что мы спорим. Как самые настоящие друзья. Все еще не хочешь чаю?

— Никакой надежды, что я смогу тебя уговорить не радовать мою матушку неслыханной щедростью? — спросила у него.

— Исключено, — спокойно ответил Эсхард. — Владыка обязан следовать традициям своих земель.

— Тогда бренди.

Самое время отпраздновать последний день спокойной жизни. Когда я вернусь в Родолесс категорически незамужней, матушка потеряет покой. В ближайшую бесконечность каждый мой приезд домой будет начинаться с траурного тоста.

Эсхард указал на диван, приглашая меня располагаться, а сам сдержанно произнес на рамейне, словно обращаясь к воображаемому другу:

— Оставь нас.

Придуманный друг оказался реальным: из узкого арочного прохода выступил безмолвный слуга. Тенью он прошмыгнул по комнате и, поклонившись, тихо прикрыл за собой дверь. Обстановка в полукруглой гостиной, озаренной последними лучами заходящего солнца, приобрела легкую интимность.

Между тем Эсхард нажал невидимую пружину на стене над высоким резным комодом. За панелью прятался глубокий винный тайник. Он достал квадратную бутылку со знакомой этикеткой родолесского бренди, плеснул в бокалы немного янтарного напитка и отдал один мне.

— И что, госпожа бестиолог, нашла сегодня что-нибудь интересное в манускриптах? — спросил он, усаживаясь на уважительном расстоянии.

— Более чем! — невольно начиная улыбаться, согласилась я.

Он с интересом слушал мой оживленный рассказ о нечисти, словно никогда не знал, кто именно водится в его землях. С большим воодушевлением я рассказывала о крылатой пантере. В описаниях бестию называли кэйроб, в переводе на родолесский язык «черный демон». И мне пришлось ковыряться в специальном словаре, чтобы подобрать правильные слова. У нас такая любопытная тварь отродясь не водилась.

— Не гоняйся за ним, — произнес Эсхард.

— Вымирающий вид бестий? — деловито уточнила я.

— Отнюдь, — отозвался он.

— В таком случае спасибо за совет, но твоя бестия принесет мне профессорский значок, — хмыкнула я, делая последний глоток бренди.

— Наверняка, — согласился Эсхард. — Но это был не совет.

— Мне сказали, что ты разрешил отправить в Родолесс любую пойманную мной бестию, — спокойно заметила я.

— Кэйроб — опасное создание.

— Все бестии опасны, но я беру с собой портальный амулет. Никогда не рискую, если во время охоты что-то идет не по плану, — уверила его я.

— В этом месте, Виталия, следовало сказать «как пожелаешь, кейрим», — заметил он.

— Какое счастье, что я не твоя подданная, поэтому кейрим может желать чего угодно, но мне нужен профессорский значок, — фыркнула я и похлопала его по колену.

Возникла странная пауза. Мы оба посмотрели на мои длинные, тонкие пальцы, бесцеремонно пощупавшие его… ногу. За интересным разговором приличное расстояние волшебным образом сузилось до возмутительного. И по дивану елозил вовсе не Эсхард. Он просто исподтишка наблюдал, как я подбираюсь ближе, и не пытался остановить нахального наступления.