Дамблдор рассеянно слушал учителя, а сам думал о том, как теперь противостоять Волдеморту.

«Поттер ещё слишком мал, чтобы выводить эту пешку против чёрного короля. Надо ещё потянуть время. Пожалуй, придётся растрясти запасы якорей Реддла, чтобы устроить Поттеру ускоренный курс подготовки к великой миссии».

Где-то там, на фоне, Фламель ещё долго называл Волдеморта ублюдком, грозился, что покончит с собой. Альбус дождался, когда бывший учитель немного успокоится, оставил старику травяной сбор с валерианой из Запретного леса и отправился обратно в Англию.

Поттер дотронулся до руки Дамблдора, с надеждой заглядывая ему в глаза. Видимо, мальчику очень хотелось услышать, что ничего страшного не произошло, а Фламель будет жить долго и счастливо. Однако Дамблдор вместо этого выдал мальчику пространную речь о том, что смерть — это всего лишь очередное приключение. В будущем Поттеру придётся ещё много раз оказываться на краю гибели, и такое отношение к смерти будет полезным для дела Света. Когда волшебник не боится умереть, он, не раздумывая, пожертвует собой.

Плавно перейдя на то, что Волдеморт рыщет возле Хогвартса, словно голодный волк вокруг свинарника, Дамблдор попросил Поттера быть готовым в любой момент выступить против мирового зла. Поговорив ещё немного, планомерно вкладывая в голову мальчишке нужные императивы, Альбус довольно прикрыл глаза за стёклами очков-половинок.

Теперь надо было наградить гриффиндорцев, заодно посеяв между ними и слизеринцами свежие семена вражды. Соперничество между факультетами приходилось поощрять. Всем будет значительно легче в будущем швырять друг в друга «Бомбарды». Убить человека, которого ты ненавидел в школе, намного проще, чем тех, с кем ты недавно нормально общался. А незавидную перспективу многих чистокровных учеников Дамблдор видел вполне отчётливо.

В Большом зале всё прошло согласно выбранной стратегии. Сначала Альбус назвал баллы, заработанные факультетами. Слизеринцы радостно поздравляли друг друга с заслуженной победой. Они хорошо потрудились, заработали больше всех, и теперь здорово опережали соперников. Однако, дав детям чистокровных волшебников поверить в свою победу, Дамблдор поднялся с кресла и громовым голосом начал устанавливать справедливость. В этот момент лицо Макгонагалл засветилось восторгом, а Снейп опустил голову, сжимая кулаки от злости.

— За лучшую шахматную партию награждается Рональд Уизли, факультет Гриффиндор, — прогремел Дамблдор. — Пятьдесят баллов!

— За холодный ум и логику! Награждается Гермиона Грейнджер, — указал Альбус на смущённую девочку. — Ещё пятьдесят баллов Гриффиндору.

Все ученики ало-золотого факультета захлопали в ладоши. Старосты с надеждой смотрели на счётчик очков, видя, как стремительно набирает баллы родной факультет. Теперь они перебрались на второе место в общем зачёте.

— За умение жертвовать всем ради высокой цели… Гарри Поттер! — широко развёл руки в стороны Дамблдор. — Шестьдесят баллов!

В этот раз первыми радостно заулюлюкали отдельные слизеринцы. Самые быстрые уже подсчитали, что проклятым грифам не хватило ровно одного балла, чтобы обогнать их факультет. Однако большинство студентов Слизерина, включая Драко Малфоя, мрачно сидели и ждали, когда мордредов старик закончит этот затянувшийся фарс. И Дамблдор их не подвёл. Все напряжённо застыли, а Снейп так крепко сжал край стола, что его ногти посинели, словно он мечтал вцепиться в чью-то дряблую шею. Альбус лукаво сверкнул очками и широко улыбнулся:

— А ещё я присуждаю десять баллов мистеру Лонгботтому. Он смелый мальчик, который не побоялся отстаивать своё мнение даже перед друзьями.

Невилл недоумённо перевёл взгляд на преподавательский стол и, встретившись глазами с директором, почувствовал, как болезненно нагрелось защитное кольцо. Лонгботтом быстро-быстро заморгал, смаргивая катящиеся слёзы, и полностью развеял чары старого легилимента.

— Он плачет от радости! Гриффиндор победил! Ура, нашему факультету! — в восторге закричала Грейнджер и первая кинулась обнимать Невилла. За ней мгновенно последовали все остальные. Лонгботтом растерянно сел на лавку. Его тормошили, поздравляли, тискали. А мальчик печально думал, что те, кого он весь год считал друзьями, даже не извинились за свой некрасивый поступок.

«Ничего, скоро начнутся каникулы, а я постараюсь их простить. Все мы можем допустить ошибку, — подумал Невилл, постепенно заражаясь всеобщим весельем. — В конце концов, мы выиграли кубок школы! Это же здорово, да?»

Отсюда, с высоты, открывался прекрасный вид на ночной Лондон. Бывший ситх стоял на вершине пирамиды, которая украшала построенный в прошлом году самый высокий лондонский небоскрёб One Canada Square.

Палпатина отделяло от мокрого тротуара внизу более двухсот метров. Дождь хлестал, ветвистые молнии с треском разрывали на куски темноту ночи. Шум машин, медленно ползущих внизу, как потоки лавы, почти не долетал сюда, наверх. Палпатин раскинул в стороны руки. На левой ладони у него лежал Философский камень, который пульсировал в такт биения сердца фиолетовым огнём.