— Думаю, команда нужна только для того, чтобы кормить его, — усмехнулась я, все еще не веря в то, что вижу.

Мотя же продолжал носиться по кораблю, выполняя все обязанности с точностью до миллиметра. На мостике он отдавал приказы сам себе, а через секунду уже выполнял их, не теряя ни секунды.

— Канат как? — спрашивал он, тут же отвечая: — Канат натянут, капитан! — и снова сменял роль.

Причем в командах он почему-то не добавлял свое привычное «с».

— Это будет интересное путешествие, — пробормотала Клавдия, наблюдая за этим хаосом на удивление слаженной работы.

Я только кивнула, понимая, что с Мотей скучать точно не придется.

Неожиданно корабль набрал такую скорость, что нам с Клавдией пришлось крепко обхватить мачту, чтобы удержаться на месте. Ветер свистел так, что казалось, будто он стремится сбросить нас за борт. Геннадий и дети, почувствовав рывок, бросились к выходу на палубу, но мы с Клавдией одновременно закричали:

— Нет, оставайтесь внутри!

Они послушались, замерев на месте, а мы продолжали цепляться за мачту, пока корабль не вошел в поток. Движение стало плавным, и ветер немного утих, давая нам возможность перевести дух.

Мотя, стоя у штурвала, махнул нам лапой, указывая на место. Мы обернулись и заметили небольшую площадку с почти закрытой верандой, напоминающей открытую раковину, которая защищала от ветра.

— Тудас, — коротко бросил он.

На четвереньках, цепляясь за поручни, мы перебрались к указанному месту. Там действительно было безопаснее, и ветер уже не казался таким беспощадным. Мы уселись, пока Мотя оставался у штурвала, сосредоточенно глядя вперед.

— Через полтора часа будемс в Чоси, — сказал он, не оборачиваясь, с важностью в голосе.

Клавдия, наконец, отдышавшись, повернулась к нему, ее взгляд был полон любопытства.

— Можно узнать больше о твоей расе? — спросила она. — Мы впервые встречаем супермена.

Мотя обернулся, посмотрел на нее с иронией, ухмыльнулся.

— Спрашивает Пандас, тожес не самая распространенная раса в мире Лурапис, — ответил он, прищурив глаза. — Я из расы пипи. Смесь разных животных: собаки, зайца и пустынной лисицы. Мы своего рода «изгои», которых Боги отвергли после множества экспериментов. Наверное, хотели создать что-тос великое, а вышли мы.

Он сделал паузу, глядя куда-то вдаль, как будто вспоминая что-то неприятное.

— Нашей расы почти нет в этом мире, кланов тожес никогда не существовало. Родились несколько нас, и все были отброшены как неудачный эксперимент. Взрослые достигают только 70—80 сантиметров в высоту. А я еще ребенок. Мой рост — 50 сантиметров. Нас отвергли все: черти, собаки, волки. Мы всегда оставались сами по себе. Я не знаюс, сколько таких, как я, еще существует. Давно никого не встречал.

Его голос звучал спокойно, но в этих словах чувствовалась глубокая грусть.

Клавдия сначала хотела что-то сказать, но вдруг замерла, обдумывая его слова.

— Я хотела обидеться, но теперь хочу спросить, как ты выжил и достиг такого уровня? — наконец спросила она, ее голос стал мягче.

Мотя слегка улыбнулся, но его глаза оставались печальными.

— Я просто хотелс жить, — тихо сказал он. — Работал, как мог. Мой отец всю свою жизнь строил этот корабль, чтобы покинуть этот чуждый и отвергающий нас мир. Он умер, когда мне было пять лет. Я сирота. И один во всем, — он посмотрел на нас, а потом снова на штурвал.

Мы сидели молча. Эти слова заставили нас по-другому взглянуть на этого странного и неугомонного существа. Его жизнь была не из легких, но он все равно продолжал двигаться вперед, превратив одиночество в силу.

— Ты не одинок, — сказал я, стараясь говорить как можно увереннее. — Присоединяйся к нашей команде, мы выступаем против этой глупой дискриминации. Нас называют «Демонами» из-за разнообразия наших рас. Вместе мы сильнее.

Мотя медленно покачал головой, его взгляд стал тяжелым.

— Я не могу. Я раб, — тихо ответил он, опуская уши. — Мой хозяин ждет меня в Чоси с грузом людей.

Он опустил голову, словно стыдясь своих слов, и медленно отошел от штурвала. Прежде чем полностью отвернуться, он бросил короткий взгляд в нашу сторону и едва слышно прошептал:

— Простите.

В тот же миг у меня вспыхнуло тревожное «Предчувствие», предупреждая о надвигающейся опасности. Но было уже поздно. Веранда, в которой мы укрылись, захлопнулась, будто раковина, защищающая свою жемчужину. Мы оказались в полной темноте, плотно прижаты друг к другу.