— Я? — Марго указала на себя обеими руками, утвердилась, что вопрос адресован именно ей, и старательно замотала головой.

Нужна ей эта диета, как рыбе зонтик, особенно когда такие запахи вокруг.

— Ну тогда бери, кушай. Кого ждешь? Пока ты будешь думать, Арти все слопает! Вон у него какой аппетит.

Аппетит у Арти действительно был знатный. Харчи исчезали в мальчишке с невероятной быстротой.

Дедушка Барт подвинул к Марго стакан молока, тетушка подложила попутчице самый румяный пирожок, подсунула яичко, ломоть хлеба с ветчиной и сыром…

И приличная девица, леди Маргарет Браганте, с такой жадностью впилась зубами в угощение, словно никогда и не обучалась этикету и правилам хорошего тона. Боже! Это было так невероятно вкусно! Ведьмочка отхлебнула молока и окончательно растаяла от восторга.

— Кушай, девонька, кушай, — приговаривал дедушка Барт, откусывая бутерброд небольшими кусочками. — Все свое, все домашнее. Моя Мона такая мастерица. Правда, Мона?

Почтенная дама зарделась от похвалы. Правда, есть от этого не перестала. В этом она мало уступала Арти.

— Спасибо, — который раз за последнее время сказала Марго, — это правда изумительно вкусно.

И ей тут же подложили еще один пирожок.

Многие, сытно перекусив, дремали. Компания сомнительного вида отставила карты и завела песню. Песня была знакомая и вполне приличная. В поместье герцога Браганте такую частенько певал пожилой кучер. А Марго, когда была поменьше, любила его слушать. Получалось у певунов слаженно, тягуче и, на удивление, мелодично.

Марго, подложив ладонь под голову, прислонилась к стене и затихла. За окном пробегали поля, домишки, заборы, люди. Цветными пятнами мелькали полевые цветы. В небе, не очень высоко, кружил черный силуэт ворона — птицы мудрой, древней, магической. И девушка подумала, что неплохо бы обзавестись вторым фамильяром — красивой гордой птицей. Надо только вспомнить, что для этого нужного… Или снова прочитать. Там в чемодане есть книга…

Казик одобрительно буркнул в кулоне в ответ на ее мысли. Довольная Марго совсем успокоилась и даже не заметила, как начинает погружаться в блаженную дремоту. Из состояния покоя ее вывела соседка.

— Погоди, доченька. Погоди…

Дочь дедушки Барта пришла в движение, засуетилась, выдвинула из-под сидения объемистую сумку и достала оттуда небольшую подушечку-думку.

— На, держи, подреми, тебе так удобнее будет.

— Спасибо.

От постоянной заботы и щедрости попутчиков у Марго на глаза навернулись слезы. Это было так мило и трогательно.

— Поспи, доченька, поспи. — Добавила тетушка Мона. — Ехать еще далеко. Успеешь в окошко наглядеться.

Девушка подсунула подушку под щеку, прислонилась к стене, закрыла глаза и неожиданно быстро уснула, убаюканная мерным перестуком колес, знакомым напевом и мелодичным звяканьем спиц.

Проснулась Марго от того, что кто-то мягко, но настойчиво тряс ее за плечо. И далеко не сразу поняла, где находится. Было на удивление тихо, что вовсе не свойственно для поезда.

Девушка встрепенулась, распахнула глаза и как-то сразу наткнулась взглядом на картинку за окном — фонарь, перрон, облупленное ограждение, большая ухоженная клумба и крохотное серое здание провинциальной станции. Ничего необычного. Все, как и положено в таких местах.

Рядом сидела тетушка Мона и тихо, но настойчиво повторяла:

— Мэгги, деточка, просыпайся. Потом поспишь… Ни дедушки, ни Арти видно не было. Да и вообще вокруг оказалось удивительно пусто.

За окном разминалась мужская половина зеленых вагонов. Кто-то курил, кто-то просто прохаживался взад-вперед, кто-то беседовал, кто-то спорил. Женская часть шумной стайкой устремилась по дорожке, ведущей куда-то влево. За вокзал, за клумбу с тюльпанами, за высокие кусты жасмина.

Марго сладко потянулась и спросила:

— Мона, где мы? Уже приехали?

— Нет, что ты. Это Брет. — С улыбкой ответила женщина. — Ты проспала почти три часа. До Аратина еще примерно столько же. А здесь большая стоянка — двадцать минут. Можно выйти на улицу, подышать и, — она замялась, — решить свои насущные дамские дела.

Прозвучало это так напыщенно, что девушка невольно хихикнула. Но потом прислушалась к собственному организму и поняла, что обозначенные насущные дела скоро станут для нее самыми важными делами на свете. А то и просто вырастут в неразрешимую проблему. И если с ними не покончить прямо сейчас, то три часа она, пожалуй, не продержится. Марго с готовностью вскочила на ноги и выпалила.

— Идем!

На улице было свежо. В листве шумел ветер. Задорно чирикали воробьи. Вблизи клумба оказалась даже красивее, чем из окна вагона. И Марго на миг притормозила, пытаясь рассмотреть цветы. Но тетушка Мона схватила ее за ладонь и потянула вперед, совсем как когда-то мама. И ведьмочка подчинилась.

— Потом посмотришь, сказала женщина. И я полюбуюсь тоже.

Дорожка привела их к небольшой будочке, разделенной пополам черной полосой. Правая половина была выкрашена в ослепительно-желтый цвет. Левая — в серый. На желтом фоне кто-то нарисовал от руки большую красную букву «Д» (дамы), а после обвел ее сердечком.