Нажимаю на запястье, затем на появившиеся буквы «Esc», подтверждаю пароль…

Это как во сне — я всегда думала, если сумеешь удержать что-то достаточно крепко, то проснешься, сжимая желанную вещь в руках. И эта мысль — единственное, что не дает мне сойти с ума, когда весь мир исчезает в золотой вспышке.

…Пусто… Я судорожно сжимаю руки, но обхватываю ими только собственные плечи. Пальцы до сих пор хранят ощущение прикосновения к мокрой и липкой от крови ткани, теплому телу под ней. Больно… Не могу дышать, вместо воздуха в рот попадает фотонное молочко, пытаюсь вырваться из этой прозрачной клетки, отрываю от себя проводки на присосках и тонкие трубки.

Вокруг меня суетятся люди, тревожно пищат приборы, но я почти не воспринимаю их, захлебываясь собственным беззвучным криком. Сгибаюсь пополам от боли и от нехватки кислорода, обхватываю колени руками и последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание: «Успокоительное, срочно!»

Когда уходите на пять минут,

В ладонях тех, которые вас ждут,

В ладонях тех, которые вас помнят.

Не забывайте заглянуть в глаза,

С улыбкой робкой и покорною надеждой:

Они в пути заменят образа

Святых, даже неведомых вам прежде.

Когда уходите на пять минут,

Не закрывайте за собою двери —

Оставьте это тем, которые поймут,

Которые, сумеют в вас поверить.

Когда уходите всего на пять минут,

Не опоздайте вовремя вернуться,

Чтобы ладони тех, которые вас ждут,

За это время не успели разомкнуться.

Омар Хайям.

Второе пробуждение проходит более спокойно. В этот раз я просыпаюсь на больничной кровати, а не в фотонном молочке, плавая в капсуле полного погружения. Какой-то прикрепленный ко мне приборчик издает радостный писк, на мониторах рядом с кроватью быстро пробегают строчки данных, и почти моментально дверь открывается, пропуская внутрь уже знакомого мне менеджера.

— Как ваше самочувствие? — осторожно спрашивает она, изображая профессиональное сочувствие.

Я прислушиваюсь к себе. Вроде бы ничего не болит, но такое ощущение, словно меня переехал грузовик. А скорее, даже целая колонна тяжелогруженных фур.

Я полностью раздавлена навалившимся осознанием действительности, то есть, конечно, в самой глубине души я знала, что надеяться на чудо или магию было глупо, но сейчас мне все равно плохо.

Потребуется очень много времени, чтобы осознать и принять случившееся как сон, но в данный момент окружающая реальность кажется серой и какой-то пыльной. Такое ощущение, что стоит мне протянуть руку, нащупать невидимый выступ, слегка потянуть — и привычный мир расползется, отклеится от стенки бытия словно старые обои, и позволит взглянуть на свою изнанку… Определенно, мое состояние, ни умственное, ни физическое, нельзя назвать даже таким многофункциональным словом как «нормально», поэтому я отвечаю:

— Стабильное.

— Мы приносим вам свои извинения… — начинает менеджер, но я не даю ей закончить.

— Об этом будете говорить моему адвокату, — перебиваю я ее, мне совсем не хочется слушать никаких оправданий. — Я заказывала любовный роман в восточном антураже, а не боевик с элементами триллера, и кто-то должен ответить за мои попорченные нервы.

— Но компания не несет ответственности за действия посторонних лиц! Невозможно было просчитать негативные последствия от вмешательства еще одного человека! Контейнеры, занятые нашими пользователями, хранятся в отдельных изолированных отсеках, чтобы посторонние раздражители не могли повлиять на фазу сна. Охрана утверждает, что проникнуть в них изнутри нереально, не имея специального доступа. Никто даже предположить не может, откуда там взялся этот мужчина, и как он вообще оказался в вашем контейнере! Спросить его самого пока не получится, он был в слишком тяжелом состоянии и сейчас находится в регенерационной капсуле. Может быть, вы могли бы что-то прояснить… — поспешно оправдывается менеджер, а у меня, кажется, от ее слов даже сердце пропускает удар.

Я лежу и всеми силами пытаюсь заставить себя не верить. Не верить в такую нереальную вероятность… Еще одно разочарование я просто не перенесу.

— Мне нужно его увидеть, — наконец, твердо произношу я.

Женщина хмурится:

— Вы пока еще слишком слабы, врачи временно запретили подниматься с постели. Слишком резкий выход из игры, сначала необходимо пройти короткий адаптивный курс, несколько сеансов психотерапевта и…

Я не уже не слушаю ее, просто сажусь на кровати, откидывая в сторону тонкое покрывало. На мне больничная пижама — такой халат сзади на завязках. Впрочем, я и голышом бы пошла, мне сейчас не до скромности. Опускаю ноги на пол, поднимаюсь. Голова кружится, но в целом состояние вполне терпимое, ходить я могу, и даже в косяк двери не впишусь, наверное.

— Где он?

Менеджер сдается, понимает, что спорить бесполезно.

— Идемте, здесь недалеко.

Плетусь следом за ней, держась рукой за стены, меня едва ли не пошатывает из стороны в сторону, но я упрямо продолжаю двигаться вперед. Она нажимает на панели безопасности какие-то кнопки, и толстая металлическая дверь плавно отъезжает в сторону, открывая вход в просторное полутемное помещение. Вдоль правой стены — ряд вытянутых цилиндрических капсул. Все они, кроме одной, пусты.

Центральная капсула подсвечена снизу голубыми медицинскими лампами, отчего на заключенное в ней мужское тело ложатся резкие непривычные тени. Его голова опущена, так что лица не видно, но я уже знаю — не он. У повелителя была борода и длинные волосы, хотя телосложение вроде бы похоже. Но я все равно подхожу ближе, вплотную, так, что касаюсь ладонями прохладного стекла, приседаю, чтобы заглянуть снизу вверх и окончательно убедиться, уничтожить последние ростки раздражающе живучей надежды.