Председатель КОАППа глубоко задумался, бормоча:

— Действительно, кто поручится, что им не надоест мотаться каждый год туда и обратно за тысячи километров… Надо что-то предпринять!

Его размышления были прерваны громким голосом Мартышки, которая была очень возбуждена и тараторила, отчаянно жестикулируя руками и хвостом:

— Представляете, коллеги, проводила я Осла, повернула назад, смотрю — к нам на полянку направляется птица, и какая! Сплошная экзотика! Я кинулась обратно, чтобы вас предупредить, а то вы решите, что это коллективная галлюцинация: ни хвоста, ни крыльев — шарик на ножках, покрытый рыжими волосами! И клюв как шило, а у основания клюва усы торчат, такие смешные — как у котенка!

В этот момент описанное Мартышкой существо вступило на поляну. Увидев его, Сова стала креститься, приговаривая:

— Свят-свят! Отродясь эдакой птицы не видывала: усатая, волосатая, без крыльев и хвоста — уж не мерещится ли мне?

— Нет, не мерещится, — объявил, приближаясь, шарик на ножках. — Киви меня зовут. Живу в Новой Зеландии. А раз есть Новая Зеландия, то где-то, наверное, была и Старая, а может, и сейчас есть, я правильно рассуждаю? Только зря говорят, что новое — это хорошо забытое старое. Вряд ли в этой самой Старой Зеландии жили-были волосатые птицы. Хотя, по правде говоря, это не волосы, а волосовидные перья. Другие перья, для полета предназначенные, мне не нужны, раз не летаю. А у меня правило такое: если чем не пользуешься — откажись, а не отказался — пользуйся.

Кашалоту упомянутое правило понравилось до чрезвычайности, о чем он тут же поставил в известность гостя, Киви принял это как должное и доверительно сообщил:

— А то вот страусы крылья сохранили и не пользуются — это я не уважаю.

Стрекоза робко заметила, что крыльями не пользуются и пингвины.

— Нет, уж это вы зря, — запротестовал Киви. — У нас, в Новой Зеландии, пингвины живут, так что я про них все знаю. Не летают они, не спорю, однако гребут крыльями в воде, когда ныряют, — значит, пользуются. Вот это я уважаю.

— Я вас тоже очень зауважаю, дорогой Киви, — обратилась к нему Мартышка, — если узнаю, как вы пользуетесь своим шилом… то есть, я хотела сказать, клювом. Вы им что-нибудь прокалываете?

— Землю, — был краткий ответ.

Кашалот встрепенулся.

— Землю? — переспросил он. — Значит, вы специалист по…

— Специалист, но без диплома, — перебил Киви. — Практик я, самоучка. Образование получить нет возможности — работаю.

— А вы не пробовали совмещать работу с учебой? — спросила Стрекоза.

— Пробовал — не получается. Сейчас у меня отгул, а так минутки свободной не выкроишь — я ведь водитель.

Гепард поинтересовался, что именно он водит.

— В смысле — кого? — уточнил Киви. — Птенцов своих. Чаще всего одного вожу. Правда, иной год, случается, и двоих, но это редко. Вообще-то специальность моя называется, если полностью, «водитель-родитель». Ну, ясное дело, прежде чем водить птенца, его надо высидеть. Работа нетрудная, только однообразная и времени много отнимает. Сидишь в норе круглые сутки. Уж когда совсем невмоготу станет, отлучишься на минутку, схватишь червяка или личинку, и обратно — яйцу остывать никак нельзя! Вот так месяца два сидишь, без выходных, пока птенец не вылупится.

Сова укоризненно покачала головой:

— Ну и ну! Это что ж у тебя за жена? Уж коли сама в гнезде не сидит, так хоть бы тебя покормила…

У Киви округлились глаза и он уставился на Сову так, словно она высказала нечто совершенно непотребное и даже кощунственное.

— Да вы что! — воскликнул он и тут же перешел на благоговейный шепот, как бы намекая, что говорить о таких вещах в полный голос граничит со святотатством.

— Об этом не может быть и речи! У супруги моей заботы поважнее, чем яйца насиживать и мужа кормить. Она у меня птица знатная! Неужели не слыхали про ее выдающееся достижение? Да она же абсолютный мировой рекорд по относительной яйценоскости держит и никому уступать не собирается!

— Абсолютный… по… по относительной… — забормотал Кашалот, пытаясь вникнуть в смысл услышанного. — Угу, понятно. Хотя и не совсем.

— Чтобы совсем стало понятно, нужна посылка, — сказал Киви. — Да она, кажется, уже прибыла…

И в самом деле, птица-Секретарь, среди многочисленных обязанностей которой был прием и регистрация почты, несла большую коробку с надписями на заграничном языке. Поставив ее на землю перед коапповцами, она вернулась на свое секретарское место.

Все обступили коробку и воззрились на нее, не скрывая любопытства, а Мартышка нетерпеливо протянула руку к бечевке, которой она была обвязана, но Киви остановил ее возгласом:

— Нет-нет, я сам! — после чего с превеликой осторожностью развязал и открыл коробку.

Сверху был мох, из чего Удильщик сделал вывод, которым он поделился с коллегами: наверное, в коробке упаковано что-то хрупкое…

Так оно и оказалось.

Когда мох был вынут, коапповцы увидели, что в коробке два отделения, и в каждом по яйцу: в одном белое, в другом черное. Яйца были величиной с небольшую дыню.