Яркий тому пример. Хохштадер и Притчард были бы живы, если бы их не отправили на «Заглянуть в Ядро», операцию, в параметрах которой подчеркивалось, что страйдеры вернутся к Звездным Вратам и Новой Аквиле, если это будет практически возможно… но все, кто участвовал в планировании, знали, что это будет миссия самоубийства. Если число травматических смертей снизилось, то соотношение психологических травм определенно возросло. Сколько человек в ее роте, интересно, проведут остаток своего существования в вымышленном мире ViR?

От этой мысли ее пробрал внезапный холодный страх. Ран…

Конмодуль Рана Ферриса был одним из самых последних, остававшихся запечатанными. Она взглянула на экран, игнорируя спутанные и дико меняющиеся кошмарные формы и образы, мелькавшие на нем, чтобы сосредоточиться на столбцах текста, мигавших в правой части экрана. Это изображение, как она увидела, поступало с Номера Десять — Черного Сокола Рана. Он был одним из четырех страйдеров, все еще сражавшихся; пока она смотрела, медтехники собирались вокруг еще двух высокотехнологичных гробов, и Джамал тихо извинился, чтобы пойти к еще одному недавно оживленному пилоту. Она оглядела боевую палубу, заметила конмод Номера Десять и поспешила к нему. Он все еще был запечатан, конечно, но медтехники и инженеры уже собирались вокруг него.

На экране на соседней переборке колоссально возвышалась пирамида. Синяя молния сверкала, пронзала, взрывалась…

Изображение дрогнуло, а затем резко сменилось другим видом, с другого страйдера. Прозвучал сигнал тревоги, и огни на консоли Рана начали меняться с зеленого на янтарный, а затем на красный. Один из техников коснулся элемента управления, и верхняя часть модуля со свистом открылась, обнажив тело Рана внутри, его лицо было напряженным, бледным и осунувшимся за дыхательной маской. Его глаза открылись, зрачки были черными и огромными, все еще устремленными на какой-то ужас, невидимый для остальных. Когда на них упал свет комнаты, зрачки сузились до булавочных точек, и он моргнул.

— Его автономные системы снова в строю, — подумала она. — Слава Богу…

— Они прорываются! — крик Рана заглушил сигнал тревоги и эхом разнесся по отсеку боевой палубы. — Остановите их! Остановите…

Он снова моргнул, внезапно осознав, что больше не находится внутри своего страйдера. Несколько техников наклонились, чтобы поддержать его; Кара оттолкнула их и положила руку ему на плечо. — Все в порядке, Ран! — сказала она ему торопливо и нежно. — Все в порядке! Ты вернулся. Все кончено.

Он на мгновение напрягся, затем расслабился, открыл глаза и устремил взгляд на Кару. — Ты… в порядке? — спросил он хриплым голосом.

— Отлично. Как ты себя чувствуешь?

— Не спрашивай. Кусо, это лучший аргумент в пользу бессмертия, который я могу придумать. Ненавижу умирать!

— Самое ужасное — это возвращаться, чтобы снова все это пережить, — сказала Кара, кивнув в знак согласия. — Ты уже можешь сесть?

— Думаю, да.

Пока она помогала ему подняться и выбраться из конмода, она задавалась вопросом, стоила ли операция «Заглянуть в Ядро» той цены, которую они заплатили за слишком чертовски малое количество достоверных разведданных.

— Интересно, стоило ли оно того? — спросил Ран, глядя на изображение на экране и повторяя ее собственные мрачные мысли. Он, казалось, почувствовал ее настроение и протянул руку, чтобы обнять ее за плечи. Обычно она не одобряла подобных проявлений чувств на публике, как их называли в армии, но она устала и была несчастна, и ей было нужно это мимолетное прикосновение человеческого тепла.

— Черт его знает, Ран, — сказала она, позволяя ему крепко обнять себя. — Черт его знает, узнаю ли я когда-нибудь.

Глава 5

Всякий, кто не убеждён в существовании подлинных различий в процессах мышления, мировоззрении, в таких понятиях как личность, долг или общество, между представителями разных разумных видов — продуктами, напомним, отдельных и различных эволюций, биологий и историй — приглашается рассмотреть эти различия, проявляющиеся между разными культурами внутри одного вида — Человека. Японцы традиционного воспитания воспринимают себя во многих фундаментальных аспектах совершенно иначе, чем, скажем, испанцы, европейцы или американцы. Они более созвучны своему социальному окружению, менее терпимы к различиям, более готовы пожертвовать личным комфортом или свободой ради блага общества. Было высказано предположение, что их талант к совместной работе над общими целями ответственен за их замечательный успех в двадцать первом веке, когда их культура стала доминирующей на Земле.

— “Слава Восходящего Солнца”

ДАРЛЕН ХУ

К.Э. 2530

Адмирал Исору Хидеши был полностью обнажён, как и остальные пятеро — трое мужчин, две женщины — делившие с ним небольшой пассажирский отсек челнока во время перелёта через открытый космос к Тенно Кюден. Шестеро из них были пристёгнуты к шести из двенадцати кушеток, заполнявших клаустрофобную кабину челнока. Ускорение обеспечивало их единственное ощущение веса.

Его нагота почти совсем не беспокоила его; это была небольшая потеря мен — слово могло означать либо лицо, либо маску — которая более чем компенсировалась богатым символизмом действия. Сбрасывая свою одежду, Хидеши и его попутчики разыгрывали своего рода пьесу, символически оставляя материальные владения позади, отправляясь к самым Вратам Небес.