249

Мансикка (Mansikka. Op. cit. S. 289) расценивал только как южнославянское заимствование появление Велеса и «Трояна», то есть римского цезаря Траяна. Далее мы доказываем, что версия о Трояне возникла в княжестве Ярослава Осмомысла. См. сноску 290 и соответствующий текст. Поэтому мы не видим основания выводить Велеса с Балкан.

250

Е. В. Барсов. «Слово о полку Игореве» как художественный памятник Киевской дружинной Руси // ЧОИДР. — 1884/2. С. 353; В. Л. Виноградова. Словарь-справочник «Слова о полку Игореве» 1. — М.-Л., 1965. С. 96. Следует признать ошибочной концепцию Мансикки (Mansikka. Op. cit. S. 392) о том, что якобы Велес был славянским воплощением библейского Ваала, на что указывает близкая Ваалу форма Веле из чешских колядок, по недоразумению связанная Нидерле с Велесом, что объяснил Брюкнер (Bruckner. Mitologia slowianska. S. 81). А факт, что в Чехии еще в 16 веке в разговорной речи бытовало «к velesu» вместо «к d’asu» («к черту»), доказывает, что это был славянский оборот, а не калька Ваала, невозможная также с языковой точки зрения, ср. Niederle. Op. cit. S. 114; Bruckner. Mitologia polska. S. 35.

251

ПВЛ. С. 95. (980 г.); НПЛ. С. 128 (с текстом свода Никона, но в худшем переложении).

252

Rozniecki. Op. cit. S. 504, 511.

253

Шахматов. Разыскания. С. 139; Аничков (Аничков. Там же. С. 107) выдвинул вспомогательную гипотезу для объяснения, почему первоначальный текст летописи, как доказывал Шахматов, упоминал о кумирах, но не приводил их имен: препятствием тому было учение Святого писания, запрещавшее упоминать имена языческих богов (так, Псалом 15,4: «и не помяну имен их устами моими»; Кн. Иис. Навина, 23,7: «Не сообщайтесь с сими народами, которые остались между вами; не вспоминайте имени богов их; не клянитесь ими…»). Только Начальный свод ввел в текст имена богов Владимира. Автор не объясняет, почему, начиная с Никона, барьер был снят — и литературные памятники, особенно проповеди, забыв о запрете псалма и Иисуса Навина, приводят имена богов и даже расширяют их ряды за счет неправильных позиций. Ясно, что автор древнейшего летописного свода не привел имен богов не потому, что был лучше знаком со Священным писанием, чем его последователи, а потому, что этих имен просто не знал. Впрочем, вполне вероятно, что он упомянул о Перуне, поскольку только его идол был поставлен Владимиром.

254

Шахматов. Разыскания. С. 555 (реконструированный текст). В действительности древнейший летописный свод возник несколько ранее, скорее всего около 1030 г., Lowmianski. Poczatki Polski 5. S. 117–120.

255

Сегодня ставится под сомнение концепция Начального свода, ее следует заменить понятием раннего свода Никона.

256

Ведь имя Перуна не сохранилось в текстах первой редакции Повести временных лет (лаврентьевский, радзивиловский, академический), см. Лихачев. Повесть временных лет 1. С. 56: «И пришедъ Добрыня Новугороду, постави кумира надъ рекою Волховомъ, и жряху ему людье аки богу». В то же время текст свода Никона упоминает о Перуне, НПЛ. С. 128: «постави Перуна кумиръ…», см. след. сноску.

257

Мансикка (Mansikka. Op. cit. С. 45) доказывает, что новгородское сообщение уже в первоначальном тексте содержало упоминание о Перуне, хотя и повторенное схематично вслед за древнейшим киевским сводом. В действительности отдельного новгородского свода 1050 года не было, и новгородское сообщение, о котором идет речь, содержалось уже в древнейшем киевском своде и поэтому было составлено аналогично сообщению о киевском Перуне в том же киевском своде.

258

Mansikka. Op. cit. S. 38–65.

259

Lowmianski. Poczatki Polski. —T. 5, сноска 347.

260

Lowmianski. Elementy indoeuropejskie. S. 153.

261

L. Muller. Des Metropoliten Ilarion Lobrede auf Vladimir den Heilegen und Glaubensbekenntnis. — Wiesbaden, 1962. S. 90: «И уже не идолослужителе зовемся, но христиани». Еще выразительнее свидетельствует о Руси следующее утверждение: «Солнце Евангельское землю нашу осия; капища раздрушишася, и церкви поставляются; идолы сокрушаются и иконы святыхъ являхуся…» (С. 105).

262

ПВЛ. С. 100 (983 г). Шахматов (Шахматов. Разыскания. С. 555) поместил эту легенду уже в древнейшем своде (см. выше), и это на том основании, что в различных местах этого свода видны соответствия тональности легенды. Эти сходства, однако, можно приписать редакционной обработке Никона. Впрочем, сомнительно, чтобы текст, насыщенный литературными сюжетами, вышел из-под пера Никона, который скорее совершил «косметическую» обработку. О «литературном» характере легенды см.: Mansikka. Op. cit. S. 48–50.

263

ПВЛ. С. 148, 149 (988 г.); НПЛ. С. 156. Ср. текст Корсунской легенды, выше сноска 187. О том, что Перуна отбросило на мель, сообщала, конечно же, устная легенда, объяснявшая название Перуня Рeнь, возникшее, безусловно, раньше низвержения идола Перуна и давшее повод для возникновения легенды.

264

НПЛ. С. 160. Весь рассказ явно основан на соответствующем киевском сюжете о судьбе идола Перуна. История о пренебрежительном отношении к Перуну со стороны сельского жителя из-под Новгорода с реки Пидьбы иллюстрирует настроения 12 века, когда эта история должна была возникнуть (Mansikka. Op. cit. S. 62), а не настроения 10 века, которые лучше передает киевский источник: «плакахуся его (т. е. Перуна) неверьнии людие…»

265

ПВЛ. С. 221; НПЛ. С. 191.

266

Аничков. Op. cit. С. 279.

267

Bruckner. Mitologia slowianska. S. 91. Существовал, правда, скромный демон убоже, ср.: Urbanczyk. Religia Slowian poganskich. S. 31; но он не претендовал на роль бога, тем более «великого Хорса». Другая этимология приведена у авторов, представленных в следующей сноске.

268