Старый протектор Ордена много раз слышал этот мягкий обволакивающий баритон, который обрушивался на тебя и разбивал на части волю. Как огромный булыжник, брошенный в тонкое стекло.

Трепов испытывал смешанные чувства перед Мороком. Само собой, он боялся господина. Как не боялся всех Князей этого проклятого мира. Да разве и могло быть по-иному? Дед опасался обмануть ожидания великого Черного бога или не справиться с возложенными задачами.

С другой стороны, в сердце Деда рождалась странная полусумасшедшая радость. Она походила на улыбку, которая возникает у психопата при виде гигантского пожара, обнявшего пламенем несколько кварталов. Потому что чем чаще Морок будет приходить через голос в этот мир, тем ближе его окончательно воцарение. Так думал сам Трепов.

И когда голос обрел силу, когда слова полились из неживых губ, проникая во все миры и в первую очередь касаясь тех, кто осквернил себя связью с Осколками, Тимофей Валентинович встал на колени перед истинным господином. Потому что у него не было сил стоять и разговаривать с Черным богом как с равным, когда горящие нежизнью глаза смотрели на него внимательно и цепко.

— Долгих лет ж… — он вдруг осекся, кляня себя за возможную ошибку, — нежизни, господин.

— Слышу твой голос, Тимофей, — вторил ему знакомый баритон, сразу же словно раздавив и взяв в охапку. Воля исчезла. Дед почувствовал себя фарфоровой куклой, которую разглядывает скучающий покупатель. — Хорошо, что тебя не коснулись сильные изменения с нашей последней встречи.

Трепова первое время поражала манера Морока изъясняться. Тот никогда не говорил «здравствуй», потому что желание здравствовать означало желание жить. Не произносил «рад слышать». Потому что эмоции были неподвластны тому, кого многие называли Царем царей.

Вот и сейчас, несмотря на исправление, Дед опять допустил промах.

— Зато вы выглядите еще лучше, чем в нашу последнюю встречу.

В мире Трепова желание лебезить перед сильными оппонентами и осыпать их комплиментами было само собой разумеющимся. И перестроиться на манеру разговора с Черным богом оказалось не так просто.

— В царстве Нежизни нет такого понятия, как время. Неужели за столько лет ты этого так и не понял? Ведь в том числе именно из-за этого ты и решил служить?

— Да, простите, господин. Я слишком много времени провожу с рубежниками. Вы совершенно правы. Именно поэтому я служу вам.

— Не мне, Нежизни, — опять безэмоционально поправил Черный бог. — Мы все ей служим.

Сердце Деда так бешено стучало, что рубежник не слышал собственных мыслей. Но все же Трепов заставил себя поднять глаза. И увидел в черной дымке образ могучего крона. Статного, высокого, с бледной кожей и аккуратным ртом с тонкими губами.

Трепов понимал, что это все неправда. Иллюзия, морок, наваждение. Каждый представлял Царя царей так, как рисовало ему подсознание. Тимофей Валентинович даже не до конца понимал, от чего зависит образ первожреца Нежизни. Страха? Может быть.

Но именно сейчас Трепов смог унять панику внутри и добавить то, что так хотел сказать. Потому что помимо ужаса, который он испытывал при одной мысли о Черном боге, в нем плескалась жадность.

— Бессмертие и власть, господин. Ведь мы так условились.

— Да, я помню. Как только я проникну во все миры, как только жизнь будет повержена, ты станешь ее наместником в вашем мире. Нежизнь всегда достойно награждает своих слуг.

— Спасибо, господин.

Трепов замер, словно ожидая удара. Это предчувствие тоже родилось со временем. Он начал понимать, когда Морок спросит с него то, что он не в силах дать. И пусть Черный бог не испытывал в полной мере ярости или гнева, но так было даже хуже. Никогда не знаешь, как проявится недовольство Морока.

— Что по поводу реликвии, Тимофей? Я слышу топот маленьких ножек во чреве горы, ощущаю стабильность и возрастающую силу Оси и вместе с тем ничего не могу сделать. Кроны разнесли Осколки по мирам, роняя семена нежизни, так, как мы и хотели. Они долгое время работали на увеличение орды Нежизни. И настал час объединить мои силы. Чтобы наступило истинное благо для всех и пришло царство Нежизни. Где время, эмоции, смерть и жизнь уничтожены. Чтобы я принес это благо, как истинный мессия во все миры. Дело лишь за малым.

Дед почувствовал, как струя предательского липкого пота холодной змеей скользнула по позвоночнику. В висках нарастал шум тысячи барабанов, а перед глазами расстилалась мгла. Казалось, еще чуть-чуть и его сердце остановится.

— Мы нашли ее. Теперь нужно дождаться лишь срока…

— Конечно, нашли. Я сам указал твоему подопечному примерное расположение реликвии. Я, кстати, не ощущаю звона Осколков в его душе. Что с ним?

— Он погиб, — дрожащим голосом ответил Трепов.

— Ты не говоришь мне всей правды, я это вижу.