Ну, а если на других предприятиях области товарные знаки не лучше? Если на оборудовании и машинах, что выпускаются нашими заводами, появляются изображения двуногих лошадей и безголовых тигров? Тогда как быть?

Тогда, конечно, историю с мамонтами пришлось бы предать гласности. Коль имеешь дело не с отдельным фактом, а с явлением, выступление в газете не только желательно, оно необходимо. Впрочем, проверка показала, что там, где введены товарные знаки, они не отличаются абстракционистскими завихрениями.

Решили письмо не печатать, а просто убедить руководителей завода в необходимости дать мамонту отставку. Звоню директору, советую это сделать.

— Но ведь образец изготовлен не где-нибудь, а на Комбинате Московского отделения Художественного фонда! — напоминает голос в телефонной трубке.

— Пусть не делают нелепостей!

— Какая же это нелепость? — по тону директора чувствую, что он начинает сердиться. — Образец одобрен художественным советом комбината. Да и участники нашего технического совещания кое-что понимают в товарных знаках. Тридцать один голос — «за»…

Нет, директора убедить не удалось. Воздерживаясь от разбора вопроса по существу, он давил на меня авторитетом товарищей, одобривших уродливую фигурку.

Позвонил начальнику управления совнархоза, который должен утверждать образец. Рассказал как и что. В ответ нерешительное обещание «посмотреть, разобраться».

Наконец, поговорил с заместителем председателя совнархоза. Заместитель сказал твердо: образец утвержден не будет. Сегодня директор завода сообщил, что трехногий мамонт похоронен. Чудесная продукция завода не будет носить нелепого клейма. Письмо техника сыграло свою роль, хотя и не увидело света.

Сегодня же нам стало известно о событии, связанном с другим ненапечатанным письмом. Оно поступило тоже несколько дней назад. Автор, работник солидного научного учреждения, писал о молодом инженере Н. Инженер допек своих руководителей и сослуживцев жалобами на несносный характер тестя и тещи, с которыми он вынужден жить в одной квартире, в хвое время полученной тестем. Дело доходило до того, что Н. оставался ночевать в служебном кабинете…

Жизнь, в который уж раз, подтвердила старую истину: человеческое сердце — не камень. Местком и администрация выделили молодому специалисту квартиру вне очереди. Сослуживцы облегченно вздохнули: наконец бедняга вырвется из тещиного ада! Но Н. не стал вырываться. Он, не мешкая, обменял две небольшие квартиры на одну большую и сразу же прекратил разговоры о «невыносимом» характере стариков. А покончив с обменом, потребовал расчета.

— Как же так, ведь мы к тебе всей душой, других обделили, а тебе дали, — пробовали было усовестить Н. товарищи по работе.

— Зарплата здесь у меня не та.

— Куда же теперь? — осведомились месткомовцы.

— Туда, где будут больше платить. Заводов, слава богу, хватает.

Н. мог бы ответить и точнее: место с более высоким окладом подыскал заранее.

Надо ли говорить, как возмутились сотрудники, хлопотавшие о квартире для своего товарища! Один из них и принес в редакцию гневное письмо о поступке Н.

Проверка письма началась с приглашения Н. в редакцию. Пригласил его Иван Дмитриевич Диденко, заведующий идеологическим отделом. Ознакомив инженера с содержанием письма, попросил высказать свое отношение к написанному.

— Да, я поступил нечестно, — признался Н. — Но до каких же пор мне получать сто двадцать рублей? Жена зарабатывает всего семьдесят. Не густо!

Разговор длился долго, но не привел ни к чему. Не отрицая нечестного поступка, молодой специалист настаивал на своем «праве» занять более теплое местечко и хлопнуть дверью в коллективе, который помог Н. в трудный час. Из коллектива он уже ушел.

Мы решили опубликовать письмо. Ведь мириться с такой «моралью» — значит поощрять ее носителей.

— Может, все-таки, потолкуете с ним, прежде чем поместим письмо? — посоветовал Иван Дмитриевич.

На следующий день ко мне зашел молодой мужчина среднего роста. Привлекательное интеллигентное лицо, чисто выбритые щеки, короткие темно-русые волосы. На пиджаке сверкает голубой эмалью ромбик, свидетельствующий об окончании института.

Пригласив его сесть, я медлил с вопросами. Не хотелось верить, что этот симпатичный человек с добрыми внимательными глазами расчетливо обманул своих товарищей.

— Вы, надеюсь, уже знаете, — начал я, — редакция получила письмо, в котором вас резко критикуют.

— Знаю.

— Как же все это получилось?

Н. некоторое время молчит, смотрит мимо меня, на застекленную балконную дверь. Потом, стараясь казаться спокойным, сдавленным голосом отвечает:

— Признаю: поступил нечестно…

— А коль признаете, надо поправлять дело. Вернитесь на работу, коллектив примет Вас. Работой и загладите свой поступок.

Видимо, инженер приготовился к такому предложению. Он подробно изложил мотивы, по которым не может принять мой совет. Тут и лишние тридцать рублей на новом месте работы, и благословение тестя на переход туда, и шероховатости в отношениях с сослуживцами, появившиеся в связи с заявлением Н. о расчете…