— Федор, Василий, Дима, лестницу отнесите Бороде, приведите себя в порядок и ступайте к своему классу.

— Товарищ Зверев, — прошипели за моей спиной. — Чему вы учите учеников? Клички…

— Уважаемая Аделаида Артуровна, — перебил я, окончательно убедившись, что тетка очень сильно хочет ко мне докопаться, еще бы понять по какой причине. — Борода — это фамилия нашего уважаемого учителя трудов, по совместительству завхоза. Но уверен, вы об этом и без меня прекрасно знаете.

— Егор Александрович! — возмутилась товарищ Шпынько. — Как вам не стыдно! Аделаида Артуровна Григорян — проверяющая из роно! Что подумают, но нашей школе! Извините, Аделаида Артуровна! Молодой специалист, из столичного института, из самой Москвы. У него родители…

Шпынько склонилась к уху гостьи и что-то зашептала. Интересно, у Егора родители какие-то шишки? Ни в одном из писем и в записях дневника Зверев не написал, кем работаю его отец с матерью. Оно и неудивительно, зачем парню об этом писать, он и так знает. А вот мне теперь стало жутко любопытно: кем трудятся его предки.

Что уж там шептала обо мне Зоя Аркадьевне, не ведаю, но брови дамы из образования приподнялись на лоб, да там и застыли.

Я же развернулся и пошел к крыльцу. Меня окружили пацаны и наперебой начали упрашивать проверить работу гирлянды. Мол, вдруг в процессе Федька ее повредил, и на линейке они все опозорятся, если лампочки не загорятся. Федор возмущенно бубнил, доказывая, что ничего не поломал.

Но я понимал, как это важно для пацанов, согласился с разумными доводами, и мы дружною гурьбою принялись налаживать систему подключения. Минут через пять наше изделие засияло ровным светом. Лампочки мы с пацанами выкрасили в красный, потому что Димка авторитетно заявил: отметки учительница ставит красным, значит и лампочки должны быть в цвет. С чем мы все дружно согласились.

— Ура-а-а-а! — грянул дружный хор.

— Седьмой класс! Не кричать! Вы в школе, а не на речке! — тут же раздался властный голос завуча. — Ведите себя прилично. Расходитесь по местам. Товарищ классные руководители, немедленно постройте детей по классам.

— Все хорошо, ребята, — подмигнул я мальчишкам. — Ступайте по своим классам, скоро линейка начнется.

— Егор Александрович, можно вас на минутку, — снова раздался нудный голос Шпынько.

— Конечно, Зоя Аркадьевна.

— Товарищ Григорян интересуется, кто вас надоумил украсить окна детским творчеством, — ехидн поинтересовалась Зоя Аркадьевна и торжествующе уставилась на меня, ожидая праведного гнева в мой адрес со стороны проверяющей.

Но у меня не было ни времени, ни желания общаться с дамой за пять минут до линейки, я вежливо улыбнулась и сухо произнес:

— Уважаемые товарищи женщины, через пять минут начнется мероприятие. Прощу вас занять свои места. Зоя Аркадьевна, проводите нашу гостью на точку, будьте так добры, а я позову товарища директора и будем начинать.

— Что? — возмутилась Шпынько.

Но я развернулся и стремительно исчез в школе.

— Прибыла? — уточнил Юрий Ильич, не поднимая головы от каких-то бумаг.

— Что? — не сообразил я в первый момент. — А, прибыла, общаются с завучем.

— Вот и прекрасно, — улыбнулся Свиридов. — Ох, Егор Александрович, знал бы ты, где у меня сидят все эти… дамы от образования, — вздохнул директор, поднимаясь из-за стола. — Ну что, готовы начинать?

— Так точно! — подтвердил я. — Только вас ждём.

— Ну и замечательно. Вперед, товарищ Зверев. Не подведите!

Свиридов дружески похлопал меня по плечу и покинул кабинет. Вскоре во дворе раздался его зычный голос.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогая Аделаида Артуровна! Вижу, Зоя Аркадьевна уже доложила вам наши школьные новости. Что? Гирлянду делали наши ученики под руководством нового учителя. Талантливый молодой человек, я вам скажу. Что? Что вы, очень вежливый, ответственный и серьезный! В глупостях не замечен. Прошу… вот сюда… У нас нынче все по-новому. Лично контролировал, конечно. Не хочу испортить вам сюрприз. Уверен, вам понравится.

Директор разливался соловьем, реплики Аделаиды Артуровны я не слышал, но примерно представлял, чем интересовалась дотошная проверяющая дама.

— Егор Александрович, волнуетесь?

Тамара Игнатьевна буквально налетела на меня, обмахиваясь листами сценария.

— А я вот волнуюсь! Как девочка, честное партийное! — растеряно улыбнулась Звягинцева.

— Все будет хорошо! — заверил я русичку.

— Хотелось бы! Благодарю за цветы, Егор Александрович. Чудесная идея! Мы с коллегами оценили ваш благородный жест!

— Это не я, это Митрич… Василий Дмитриевич придумал, Беспалов, — сдал я дядь Васю.

— Митрич? — изумилась Тамара Игнатьевна. — Ох, Митрич… Горбатого только могила исправит, это точно, — с улыбкой покачала головой русичка.

— Почему?

— Как был дамский угодник, так и остался, и как Машенька с ним столько лет душа в душу…

— Любовь, — пожал я плечами.

— Вы верите в любовь? — Звягинцева приподняла бровь.

— Тамара Игнатьевна, а давайте начинать? — я прижал ладони к груди. — Время.