Его судьба вызывает тревогу.

И это не паранойя.

Усатый генерал не любит возможных предателей, и отцу выпала самая незавидная участь — он приходился родственником террористам и вызывал подозрение.

Теперь в глазах всех он перестал быть человеком, которому можно доверять.

Сейчас не время для драм. Это витает в воздухе. Атмосфера в доме — на грани истерики, потому что Какасандра исчезла. Мать незаметно улыбается, стараясь не выдать облегчения. Теперь, когда дочери нет, гораздо проще спрятать ненависть к остальным двум детям, к Калии — она продолжает безразлично рисовать, пока отец — придурочный отец, которому везде мерещатся заговоры и семья, утопленная в черном колодце, завывает и захлебывается именем пропавшей дочери. Кто знает, возможно, именно в этот момент непорочная Какасандра, невинная девочка-подросток, стала еще одной жертвой разваливающейся страны. Само собой, говоря о стране, мы не имеем в виду географическую или политическую единицу, ну или имеем в виду отчасти, но в переносном смысле; здесь мы подразумеваем страну, которая рассыпалась в папином сердце. Ничего не вернуть, и сейчас трещит по швам то, что раньше казалось незыблемой истиной. Знать, что чужие дети могут подвергнуться опасности или стать политической мишенью, — совсем другое дело, это проблемы их родителей, которые те сами себе заработали как враги народа. Если бы отец нашел в себе силы прикусить язык и молча проглотить эти мысли, он бы это сделал, но у него нет времени, откуда ему быть, если Касандра пропала.

Мать по-прежнему прячет улыбку, а отец смотрит на нее, не понимая, почему та смеется, если опасность витает в воздухе и можно ощутить ее запах. В доме все бурлит от страха, но даже Калеб остается совершенно равнодушным. У отца возникает острое предчувствие: он чего-то не знает, от него что-то скрывают, какую-то домашнюю драму, до сих пор окутанную для него завесой тайны. Никто не думает о Какасандре, никто не обращает внимания на отца, который подбежал к столу, где прячет свои медали. Он сложил их туда, проявив политическую дальновидность: лучше не прикалывать медали на грудь, на военную форму, которую он по-прежнему носит каждый день, даже попав в опалу, потому что солдат остается верен долгу или, по крайней мере, не забывает надевать свой мундир. Медали покоятся в глубине выдвижного ящика стола и постепенно ржавеют, так что требуют от отца постоянного ухода. Осторожнее с медалями, они не должны заржаветь, нужно почаще доставать их на свежий воздух. Однажды они вернутся на свое заслуженное место — на грудь отца, — в день, когда Усатый генерал поймет, что произошло недоразумение и герой, павший его жертвой, терпеливо дождался восстановления справедливости. А пока медали хранятся в подобающем месте и отец ежедневно проветривает и чистит их — новое занятие, помогающее бороться с дурной привычкой выжидать.

Но сегодня особый день, который может обернуться трагедией, хоть улыбка матери и намекает на что-то другое. «Где Ка касандра?» — спрашивает отец, но все пожимают плечами. Что-то ужасное витает в воздухе, какая-то тайна кипит в котелке зла, и папа чувствует себя глупцом, отделенным от своей семьи рвом непонимания, незнакомцем в собственном доме. Сейчас не время думать о таких вещах и горевать из-за своей незавидной участи. Папа открывает ящик и достает самые почетные награды, прикрепляет их к груди и поправляет китель. Скорость, с которой он это проделывает, и беспокойство заставляют его заикаться, но не терять геройской выправки, поэтому он задерживается перед зеркалом ровно столько, сколько необходимо.

Отец ловит отражение маминого лица поверх своего плеча.

— Что ты встревожился? Все нормально. Она девушка.

Отец цокает языком: ему не нравится легкомысленный тон жены, который как бы говорит, что не происходит ничего такого, что не было бы известно всем. Отцу необязательно знать, о чем идет речь, он незнакомец в стенах собственного дома.

— Где Ка-касандра?

В его голосе слышится страх перед опасностью и беспокойство за дочь, поэтому улыбка исчезает с маминого лица. Этот человек с медалями уже давно превратился в гостя, случайного свидетеля событий внутри семьи. Он мало знает о Касандре, еще меньше о Калебе и ничего о Калии. В последнем случае не по своей вине: невозможно выяснить, что в голове у этой девочки — бабочки или слоны, смерть или жизнь.

Сердце у мамы не каменное и еще способно испытывать жалость. Пока еще. Не к детям. Для них предназначены другие чувства и эмоции матери. Но при виде человека с медалями, потерянного и захлебнувшегося в чувстве вины, она преисполняется милосердия.

— С ней все в порядке. Она девушка, — повторяет мать, и ее голос звучит язвительно, то ли из-за шутки, то ли из желания отомстить — он не может разобрать. — Молодых нужно отпускать, чтобы они могли заниматься своими делами.

— Какими делами?

Он очень терпеливый человек. В этом нет сомнений. Он не позволит себе нарушить правила, которые сам же установил, но иногда очень сложно, практически невозможно не повысить голос и не установить военную дисциплину в домашней казарме с таким незавидным контингентом: легкомысленная мать, строптивая дочь, равнодушный сын и Калия, к которой неприменимо никакое другое определение, кроме ее имени. Конечно, от молодых всегда ждешь безрассудных поступков. В чем-то она права, говоря о неосторожной молодежи: та не замечает опасности на минном поле. Отец разъярен на мать, чья обязанность — оберегать детей. Неужели сложно это сделать?! Дети так себя ведут, потому что их мать не понимает или не чувствует опасности. Всего лишь неделю назад с дома сняли наблюдение. Каких-то несколько месяцев назад дядя и тетя стали врагами народа. Любой опрометчивый поступок может повлечь за собой еще большие неприятности. Он объяснил это всем яснее некуда. Очень четко объяснил, что семья должна оставаться дома — одно потерянное лето незаметно в потоке лет, — и в тот момент все согласились, были готовы провести время взаперти, в доме, запертом глазами Усатого генерала.

— Слушай, не трать время, — вздыхает мать, садится на край кровати и приглаживает волосы обеими руками. — Касандра вернется. Она…

— Она что? — Отец уже не заикается, все медали на его груди в идеальном порядке.

— Влюблена, — отвечает мама и добавляет: — Она молода. Молодость — отвратительная штука, правда?

Голос жены не врет. У нее на губах играет странная улыбка.

— Сколько тебе лет, Касандра?

— Ты серьезно?

— Я спрашиваю, сколько тебе лет. Это часть протокола.

— Очень глупого протокола.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что ты знаешь, что мне шестнадцать. — Отлично, постепенно продвигаемся. Видишь, как просто? Шестнадцать лет.

— Как хочешь. Какая тупость! Бла-бла.

— Что тебе кажется тупостью?

— Я тебе уже сказала.

— То, что я спрашиваю, сколько тебе лет? Почему?

— Потому что ты меня родила, нет?

— Ну, это часть протокола, и мы должны его придерживаться.

— Очень глупого протокола.

— Ты уже высказала свою точку зрения.