– З-здесь нет очага? – спрашиваю я, оглядев тёмное помещение, в котором лишь каменное ложе, устланное шкурами, по виду напоминающими шкуры белых медведей.

– Прости, не слишком шикарно для такой, как ты, - смущённо отзывается Хаг, почесав в затылке. – В покоях моего отца намного красивее. Но вряд ли ты бы хотела заночевать там.

– Не напоминай, - убитым голосом отзываюсь я. – Как-нибудь обойдусь шкурами. Спасибо.

Может, завтра, когда наступит новый день, ко мне вернётся надежда.

Пока одно желание – рухнуть на постель и забыть всё, что произошло сегодня, как страшный сон.

Хаг мнётся у порога и не уходит.

– Голодная?

– Ничего не хочу, спасибо.

Аппетита и правда нет совсем, хотя я не помню, когда ела.

Наверное, опасность подавляет его. Когда организм решает, что в любой момент надо будет спасаться бегством или сражаться, отягчать себя пищей – не лучшее решение.

– М-м-м… - сердце снова ноет. Морщусь и потираю рёбра под левой грудью.

В чёрных глазах Ворона вспыхивает беспокойство.

– Так ты не врала? Ты и правда болеешь?

Я посмотрела на него с грустью.

– Жаль, что твой отец мне не поверил. Правда в том… что если меня не вернуть немедленно к мужу, я могу не дожить даже до родов. Мой Волк – моё единственное лекарство. Может, ты сможешь ещё раз попробовать поговорить с Одином? Как донести до него, что я в любом случае не смогу стать его женой, если останусь здесь…

Хаг тряхнул головой.

– Мой отец не слушает никого. И меньше всех на Вороньем камне он послушает меня.

– Почему?.. – невольно сорвалось с моих губ.

Хаг отвёл глаза, и я увидела, что мой вопрос ему неприятен.

– Не хочу об этом говорить.

Я вздохнула. Жаль, что он мне не доверяет до такой степени. Но сейчас и правда у меня было о чём подумать кроме того, чтобы разбираться в сложностях семейных интриг местного правящего семейства.

Села на краешек каменного ложа.

– Спокойной ночи! Мне кажется, я сейчас засну сидя.

– Минутку.

Хаг вышел на середину комнаты и простёр ладони над каменным полом.

В считанные минуты в центре покоев вспыхнуло синее магическое пламя, озаряя их уютным мерцающим светом и даря тепло, которое волнами плыло по воздуху и мягко окутывало меня всю. В сон стало клонить ещё немилосерднее.

– Так будет лучше, - кивнул Хаг.

– Спасибо… - робко начала я. Но он не стал слушать. Зло глядя перед собой в пустоту, развернулся и широким шагом двинулся к выходу.

– Не смей меня благодарить, - процедил через зубы. – Я ничем не заслужил твоей благодарности. Чем дальше, тем противней мне то, что я сделал.

Я запнулась.

– Ты… запрёшь меня? В смысле… тебе велели?

Не поворачиваясь, стоя ко мне спиной на пороге, Хаг тихо проговорил:

– Нет. На Вороньем камне никто не запирает дверей. Но я тебя очень прошу никуда не ходить. По крайней мере, без меня. Уйти отсюда без крыльев ты всё равно не сможешь. А вот влипнуть в какие-нибудь неприятности – ещё как.

– Куда уж мне сильнее влипнуть, - горько усмехнулась я, обнимая себя за плечи.

Хаг по-прежнему стоял ко мне широкой спиной, почти растворяясь в черноте тьмы, царившей за дверью, куда не проникали отблески магического огня.

– Просто поверь мне, Нари. Ещё как есть куда. Мне… мне очень не понравилось, как на тебя смотрел мой брат.

Хлопнула тяжёлая полуовальная дверь из прочных досок.

Я вздрогнула.

Звука поворачивающегося ключа не было. Да и никакой замочной скважины или ручки на двери тоже.

Изнутри она не запиралась, разумеется.

Да у меня даже дома была возможность запереться! Все же знают, как важно для человека иметь возможность надёжно отгородиться от окружающего мира, это что-то древнее, инстинктивное, только так можно чувствовать себя в абсолютной безопасности. Когда ты полностью наедине с собой.

Кажется, пленникам Вороньего камня такая роскошь не полагалась.

Я разулась и не раздеваясь забралась под шкуры. Надо будет попросить завтра какую-нибудь одежду. Валькирия была красиво одета, наверняка у них тут есть какие-нибудь ненужные вещи… и помыться бы после такого трудного путешествия…

Боже, о чём я думаю!

Всё же разум всеми силами будет цепляться за привычные и обыденные мелочи, лишь бы не сползать в пучину отчаяния.

Я скорчилась под шкурами, прижала холодные ладони к животу.