Я нахмурился. Возьму и накажу этой ночью! Есть способы. Августа тут же что-то почувствовала, произнесла:

— Разумеется, я буду держать язык за зубами на людях. Обещаю, государь. Все будет строго между нами.

Вот ведь стервочка. Надо уйти от этой темы. Отвлечь ее чем-то.

— Августа, вас кажется обучали игре на клавесине, – я кивнул в сторону инструмента, который казачки затрофеили в какой-то из дворянских усадеб и преподнесли мне в дар.

— Да, ваше величество!

Что-то почуяла, улыбка померкла.

— А творчество вашего соотечественника Иоганна Себастьяна Баха вам знакомо?

— Разумеется. Это первое, что разучивается во время занятий с учителем.

— Сыграйте нам Токкату ре минор.

Это самая великая вещь гения. Ну может номер два, если на первом Месса си минор. Августа удивилась:

— Но Токкаты играются на органе! Впрочем… Я попробую.

Девушка пересела за клавесин, начала наигрывать. И у нее получилось. По залу потекла величественная музыка, взывающая к Богу и вечности.

Все, даже слуги, слушали с напряженным вниманием. Когда погасла одна из масляных ламп, никто даже не пошевелился. И это еще больше придало атмосфере загадочности и величия.

Наконец, прозвучали последние ноты, я захлопал первым, Агата и Волков следом за мной.

— Это было прекрасно! – княжна взяла принцессу за руки. – Почему вы не играли нам раньше?

Августа начала объяснять, что Павел не любил особо музыку, увлекался солдатиками и всем военным, а я потянул Волкова к окну.

— Про шведов слышали?

— Напали на пару крепостей в Суоми. Ничего серьезного.

— Надо подготовить манифест об объявлении войны.

Волков напрягся.

— А почему не через Перфильева и Радищева?

— Мне пока нужен проект манифеста. Я хочу немного нашего канцлера щелкнуть по носу. Это он с Радищевым должен был предложить и прийти ко мне. Но нет, тянут. Думают, что земли, которые еще под Катькой не наши. Большая ошибка. Нас касаются все европейские вопросы без изъятий!

— Хорошо, я все подготовлю!

— И вот еще что. В скором времени вы отправитесь ко двору короля Фридриха в качестве моего посла.

Бывший сенатор покачал головой.

— Вене это не понравится.

— Так в этом и цель, Дмитрий Васильевич, – усмехнулся я. – Пусть между Потсдамом и Веной возникнет напряжение. Это снизит с их стороны угрозу для России. Пообещайте Фридриху, что как только я займу трон, то вся Польша, слышите, вся, без исключений, будет передана Пруссии. Взамен я прошу десятилетний мирный договор. И никаких войск узурпаторше!

Разумеется, ничего я передавать не собирался. Но от обещал – никто не обнищал. Пока Потсдамом будет сносится Веной и Парижем, пока то, да се, я отгрохаю такую армию, что никакая интервенция мне будет не страшна. По-крайней мере я на это надеялся.

— Я так полагаю, подробности этой миссии – это предмет отдельного разговора. Не так ли? – полуутвердительно спросил Волков.

Я покосился на женщин и кивнул. Потом подошел к Августе, тихо произнес на ушко:

— Жду вас непременно к себе сегодня ночью! Вы будете наказаны!

Ушки и шея “невестки” заалели.

Агата стояла рядом, и само собой напрашивалось их сравнить. Как любовниц. У Курагиной грудь меньше, спортивнее. Но зато ноги стройнее. У обоих девушек отличная талия, вкусная пятая точка. Лицом Августа явно проигрывала княжне – немецкие гены, куда деваться. Зато выигрывала в плане страстности. В ней был целый вулкан женской нежности, а еще она ничего не стеснялась. Готова была учится постельным утехам, освоила уже несколько ласк, которые в эту эпоху считаются греховными. Интересно, а делится ли она ими с Агатой? Похоже, девушки уже обменялись впечатлениями обо мне, но к счастью, это не привело к всплескам ревности. Как-то все устроилось. Меня "поделили" по дням, только воскресенье было общей датой.

Появление в моей постели Агаты возымело еще одно следствие, помимо приятности и разнообразия. Стервочка-немка сообразила, что она не одна у меня единственная, что все ее попытки вертеть мною, как Павлом, обречены на провал, что со мной где сядешь, там и слезешь. И хорошо если выкину просто в неизвестность объятой смутой России, а не в застенок. Грубый русский мужик – это вам не утонченные питерские воздыхатели. Могу и бо-бо сделать. Так что жало свое стервозное припрятала до поры, до времени, как и свои нежданные "хочу-хочу". В общем, укрощение строптивой прошло как по маслу.