Знания зора поглощали меня, и я, наконец-то, понял, что для успешного производства магии смерти, нужно покориться ей, нужно позволить ей ворваться в душу и предпринять там необходимые изменения. И да, я становился больше похож на бессмертных, которыми впоследствии должен буду повелевать. Изменения были не только внутренними, но и внешними. Мой облик становился мрачнее, кожа бледнела, на лице застыло извечное безразличие, а в глазах сияло бледно-зелёное пламя.

Когда в Зактарисе произошло убийство, я присутствовал среди тех, кто собрались посмотреть на это. Псары никого не подпускали на то место. Но несмотря на то, что я располагался в середине толпы, мои глаза отчётливо могли видеть душу того, кто умер. И даже когда все стали расходиться, потеряв интерес к тому, что происходило, я остался и смотрел на то, как псары продолжали рыскать преступление и выяснять обстоятельства. Они поначалу не обращали на меня никакого внимания, пока не увидели в моём поведении нечто подозрительное. А я изучал душу, которая томилась в этом теле, рассматривал её и пытался проводить манипуляции. По той причине, что никто из псаров не обладал этой магией, им не надо было видеть то, что я пытался делать. А иначе они наверняка постарались бы убить меня прямиком на месте.

Но тех подозрений, который пали на меня, было достаточно, чтобы предстать перед мондом. Я не сопротивлялся и двигался за ними. Я не чувствовал ни страха, ни тревоги в них. Подобно мне, они были бесчувственными. Только если в моём случае это стало возможно благодаря новой сущности, что вошла в меня, они в себе это воспитали путём долгих тренировок. А, когда передо мной предстал монд, мы лишь молча просидели до сгущения сумерек, глядя друг на друга, а затем он отдал меня обратно псарам, сказав, что ему так и не удалось заглянуть ко мне в разум. Сущность смерти оберегала меня от вмешательства в мои мысли. И псары принялись решать, как со мной быть. Дело дошло до кольера, и Талат решил, что меня нужно сослать на Дароис.

Но мне ничего не мешало вернуться. Так что я снова стал ходить по Зактарису, ища тех, кто погиб от руки саткара. Мне нужен был опыт в своей новой силе. И, разглядывая души тех, кто уже не был живым, я продвигался в познании некромантии. И эти наблюдения дали свои результаты. Из мёртвых был поднят один зактар, которого сгубила одержимость. И вот, передо мной предстал Алемарис. Все знания огненной магии, а также магии саткаров полились ко мне в разум. А вместе с этим все воспоминания из короткой жизни Алемара. Но ничего из этого мне нужным не было. Ничего, кроме зора, я изучать не собирался. А потому я отказался от всех этих знаний и принялся практиковаться в мастерстве повелевать бессмертными. Полуразложившийся Алемарис был готов исполнять все мои указания. Нежить достаточно хорошо пользовалась огненными приёмами, а также всяческими знаниями в саткарологии. Но вот моя связь с ним была слаба. Именно её мне и нужно было укреплять.

Этот опыт был бесценным. Но долго это не могло продолжаться. Все мои силы, которые позволяли предсказывать ближайшее будущее не помогли мне избежать засады псаров. Несмотря на то, что они были больше воинами, нежели магами, всё-таки зачатки эфира в них позволяли видеть колыхания в магическом пространстве. Поняв, что на том месте, где я практикуюсь в использовании зора, происходит что-то непонятное, они ринулись ко мне и всё-таки изловили. Мой бессмертный слуга, конечно же, был уничтожен. А меня заковали в кандалы, а после явился сам кольер. Разглядывая меня своими прозорливыми глазами, он велел изгнать меня обратно туда, где находились все преступники. Зандр сказал, что мне ничего не помешает вернуться обратно в Сенон. На что Талат отвечал им, но на самом деле эти слова были обращены ко мне:

– Предназначение само решит, как с ним быть.

С того момента я нахожусь тут и никуда не ухожу, дожидаясь, когда же это самое предназначение покажет мне, какое решение оно приняло. Зордалод был чужим даже среди сопнаров, а потому я не имел ничего общего с теми, кто был сослан сюда, на Дароис. Моё пребывание тут проходило в полной одиночестве и безмолвии. Адепты сопна не убивали друг друга, никто из них не допускал образования одержимого. А, если это и случалось, то в рамках эксперимента. Сила сопна здесь не выходила из-под контроля, в отличие от тех сенонцев, кто проживали на материке. А потому мёртвых тут не было, чтобы я мог научиться их воскрешать. Но зора – это ведь не только поднятие мертвецов. Я стал углубляться в познании могущества зелёного пламени.

Изредка Санум давал мне направление в развитии, а я, ухватываясь за края этих знаний, дальше пробирался по ним сам. Многое было познано мною за эти алваты на Дароисе. Довольно часто я использовал ледяную поступь, чтобы путешествовать вокруг самого острова в полной тишине и одиночестве, ведь сопнары были очень шумными, очень живыми. И кипение их жизни порой отвлекало меня от своих сложных раздумий и мыслей. И вот, во время очередной такой прогулки моё предсказание показывало мне, что с материка явится корабль. А потому я неспеша направился в ту сторону, откуда должны приплыть гости, чтобы встретить их.

Зандр сразу же сказал:

– Нам нужно держаться от него подальше.

Йимир заметил:

– Как и от всего Дароиса.

– Нет, ты не понимаешь. Его однажды отловили и отправили сюда, но он, как ни в чём не бывало, вернулся в Зактарис и продолжил своё мерзкое дело – воскрешать мёртвых.

– То есть вы не смогли его победить?

– Если честно, ни в первом, ни во втором случае он совсем не сопротивлялся, когда мы его изловили. Он был у монда, но тот не смог прочитать его мысли. Это какой-то сильный чародей.

Йимир призадумался:

– И этот, как ты говоришь, сильный чародей, будучи даруром, не возвращается в Сенон, чтобы низвергнуть на него всю мощь своей безжалостной силы, а сидит на этом острове, как и полагается тому, кто был сюда сослан? Что-то твои слова расходятся с его действиями. Нам нужно будет поговорить с ним.

– Как пожелаешь. Но на твоём месте я был бы осторожен.

Когда я подошёл к их кораблю, они перестали плыть. Кольер обратился ко мне:

– Приветствую тебя, зразер.